Наверное, это совершенно случайное совпадение, но за русского общественного активиста, возглавляющего в Клайпеде движение "Бессмертного полка", Алексея Грейчуса Департамент Госбезопасности (ДГБ) Литвы взялся через год после ареста известного публициста Альгирдаса Палецкиса – когда на глазах начало разваливаться пресловутое дело о раскрытии "шпионской сети" аж из одиннадцати человек. В итоге – остались двое.
В первый раз Алексея Грейчуса пригласили в Клайпедское отделение ДГБ осенью 2019 года. Ему сообщили, что его знакомый Петрас Тарашкявичус (представитель российского "Фонда Победы", с которым у Грейчуса и его молодежного объединения "Ювенис" заключен договор о сотрудничестве) – на самом деле сотрудник ФСБ по фамилии Чагин.
Ранее портал Baltnews описывал всю эту детективную историю, которая в итоге в минувшую пятницу, 12 ноября, закончилась для координатора "Бессмертного полка" в Клайпеде обвинительным приговором, вынесенным судьей Клайпедского окружного суда Далюсом Йоцисом.
Алексея Грейчуса признали виновным в нарушении ст. 119 ч. 2 Уголовного кодекса Литовской республики – "Шпионаж": "Тот, кто, по заданию иностранного государства либо ее организации, похитил, купил либо иным способом собирал сведения, составляющие государственную тайну Литовской республики, либо другую информацию, представляющую интерес для разведки иностранного государства, наказывается лишением свободы на срок от трех до пятнадцати лет".
Общественного активиста приговорили к четырем годам лишения свободы. Второго подсудимого, некоего жителя литовского приграничного городка Миндаугаса Туникайтиса, проходившего по этому же "шпионскому" делу и признавшего свою вину, приговорили к полутора годам тюремного заключения.
В течение 20 дней после получения перевода текста приговора на русский язык Грейчус может подать на апелляцию. Меру пресечения на данном этапе суд оставил прежней – электронный браслет, домашний арест и полицейский надзор.
Прокурор требовал девять лет
Если все предыдущие заседания суда проводились при закрытых дверях, то на оглашении приговора разрешили присутствовать литовским журналистам. Перед этим они успели задать несколько вопросов фигуранту, о котором до этого только читали или слышали разные "шпионские страсти" от сотрудников прокуратуры: "Как вы смотрите на то, что вас обвиняют в шпионаже?", "Почему вы считаете, что это дело политическое, разве вы политическая личность?".
Алексей, человек по природе немногословный, старался отвечать кратко и по сути. Да, он не сомневается, что это чисто политическое дело, не имеющее никакого отношения к шпионажу.
Он сам никогда не работал в госструктурах, не являлся носителем государственных секретов, следовательно, никакого интереса для иностранных разведок представлять не может и никогда с ними не сотрудничал. Властям, видимо, не нравилась его общественная деятельность, его исторические книги и мероприятия по увековечиванию памяти воинов, которые во время войны сражались в Литве с фашистами.
Что касается шествий "Бессмертного полка" в Клайпеде на День Победы, то такие же акции проводятся во многих странах мира, даже в Германии и США, и там никого за это в русские шпионы не записывают.
Потом в вечерних городских новостях журналисты передали суть происходящего в этот день в Клайпедском суде, сообщив, что одному обвиняемому дали полтора года за то, что тот выполнял задания ФСБ, но повинился, а второму – четыре года за то, что якобы проводил мероприятия "по заказу ФСБ", но отрицает это.
Из ответов Грейчуса в эфир вошли его слова о том, что проводимые им мероприятия посвящались погибшим солдатам, воевавшим с фашизмом в годы войны. Что для местной официальной тележурналистики – уже неплохо.
Детали "судного дня"
В тот же день вечером Алексей Грейчус поделился Baltnews подробностями из зала суда.
– Г-н Грейчус, как проходило финальное заседание по вашему делу?
– В душе я все же надеялся, что судья объективно оценит материалы дела. Ну как можно выдать за шпионаж бесплатные концерты, которые мы организовывали для наших стариков-ветеранов войны ко Дню Победы или Международному дню освобождения узников фашистских концлагерей? Да и все остальные памятные мероприятия, их около десяти, подготовленные нашим объединением "Ювенис".
Обвинение утверждало, что они проводились "в интересах России". Но это же плод чей-то фантазии! На суде прокурор Русланас Ушинскас обвинил меня в тяжком преступлении против литовского государства – шпионаже, не представив при этом ни одного документа, фото или видеоролика, подтверждающего мою "преступную деятельность". Ни единого!
Тем не менее месяц назад, зачитав обвинение, он потребовал приговорить меня к девяти годам лишения свободы. За двойное убийство, вроде бы, даже меньше дают. Не верилось, что суд пойдет у него на поводу. Ну другие же сейчас времена, не должны же сажать людей без всяких доказательств вины.
– Хотя судья Йоцис и оказался вдвое гуманнее прокурора, он вынес вам обвинительный приговор – четыре года тюрьмы. Это тоже серьезный срок. Как думаете, почему суд не принял во внимание ваши доводы?
– Могу только гадать. Думаю, судья был неприятно поражен, когда увидел журналистов с телекамерами у зала суда, ведь до этого никакого особого интереса к моему делу литовские СМИ не проявляли. Да и процесс был закрытым.
Было видно, что судья явно нервничал: после оглашения приговора он попросил посторонних удалиться. Оставшись с нами наедине, судья разъяснил нам, почему суд занял такую позицию. Вежливо, даже доброжелательно, но меня не покидало ощущение, что он прекрасно понимает – дело высосано из пальца. Думаю, при этом он испытывал чувство неловкости.
– А какие он сделал пояснения для вас?
– Судья сказал, что основное доказательство моей вины в шпионаже – то, что я продолжал общение с Петром Тарашкявичусом после того, как в ДГБ меня предупредили, что он "агент ФСБ".
Тем самым я якобы показал, что все мои общественные мероприятия проводятся в "шпионских" целях. По словам судьи, я не должен был отправлять фотографии и информацию о проведенных публичных концертах своему российскому партнеру, поскольку это уже относится к понятию "иной информации, представляющей интерес для разведки иностранного государства". То есть – шпионаж.
– Почему вы тогда, осенью 2019 года, все же не прислушались к предупреждению ДГБ и не прекратили свое общение с Петром? Вы же даже подписались, что сделаете это?
– Тогда под нажимом и угрозами я подписал, что не буду общаться с Чагиным, но я и на самом деле никогда не общался с человеком с такой фамилией. До сих пор не имею понятия, кто это. Утверждал и продолжаю утверждать, что был знаком только с Петром Тарашкявичусом, представителем калининградского "Фонда Победы", с которым в 2016 году "Ювенис" подписал договор о совместном проведении памятных мероприятий.
Фонд принимал участие в частичном финансировании некоторых наших мероприятий, по окончании которых я отправлял его представителю Тарашкявичусу отчет о прошедшем мероприятии. Это общепринятая практика для подтверждения, что средства были израсходованы по назначению.
– Но обвинение утверждает, что "Фонда Победы" якобы не существует. По их версии, это "фиктивная организация", служащая прикрытием для "разведывательной деятельности" российской Федеральной службы безопасности на территории Литвы. А Петра Тарашкявичуса на самом деле зовут Петр Чагин, и он якобы является офицером ФСБ.
– Ни во время следствия, ни на суде не было представлено ни одного доказательства этой версии обвинения. На суде прокурор утверждал, что свидетели подтвердили мое знакомство с Чагиным. Это не так. Свидетели (причем с обеих сторон) говорили, и это было в протоколах, что Грейчус был знаком с Тарашкявичусом, чего я как раз никогда не отрицал.
Были свидетели, которые не помнили фамилии, но утверждали, что она была литовская. До октября 2019 года ни один из нас вообще не слышал фамилии Чагин. В деле нет документов, подтверждающих, что Чагин – фамилия настоящая.
А паспорт Тарашкявичуса я сам когда-то держал в руках. У нас есть официальная справка из "Фонда Победы", который официально зарегистрирован в России, о том, что Тарашкявичус действительно является их представителем в Калининграде.
– А у вас не было ксерокопии его паспорта?
– Увы, нет. Но мой адвокат обратилась в Москве в соответствующий департамент ФСИН с просьбой предоставить нам паспортные данные о гражданине России Петре Тарашкявичусе. Если бы такого человека не существовало, нам бы так и ответили. Но если он есть, то для предоставления его паспортных данных необходимо его согласие.
Нам ответили, что указанная персона действительно есть в регистре граждан РФ, но он не дал согласия на предоставление своих данных для литовского суда.
Но суть-то в том, что такой паспорт есть, и он действующий, выдан именно Тарашкявичусу. А по Чагину никаких справок обвинение не представило. Да, человек не хочет, чтобы его документы фигурировали в суде, да еще в деле о "шпионаже", не хочет иметь дело с нашими спецслужбами ни сейчас, ни впредь. И по-человечески я его понимаю.
– Вы три года с ним общались, что вы можете рассказать про него?
– Знаю, что Петр работал в логистике, он как и я, интересовался историей. Никаких заданий, как утверждает прокурор, он мне не давал, но, как я уже говорил, по договору для отчетности я отправлял ему фоторепортажи и статьи из СМИ о проведенных мероприятиях.
Услышав от сотрудников ДГБ, что Петр – якобы сотрудник ФСБ по фамилии Чагин, работает в пограничной службе, я решил, что тут какая-то ошибка. Пытался потом сам все выяснить. В интернете нашел фото Тарашкявичуса, где он вместе с "Клайпедос вандуо" в 2018 году принимает участие в семинаре в Калининградской области, посвященном Международному Дню Балтийского моря под фамилией Тарашкявичус. Фотография и текст семинара у меня есть.
На договоре с "Фондом Победы" он обозначен как Тарашкявичус. Против этих доказательств – только слова сотрудников ДГБ. Мы с Петром несколько раз общались на различных общественных мероприятиях, переписывались по электронной почте, иногда созванивались.
На суде прокурор Ушинскас утверждал, что мы с ним контактировали в условиях строжайшей конспирации. Но в качестве доказательства моей "шпионской деятельности" на суде была приложена наша с ним электронная переписка и распечатки телефонных разговоров, которые проходили абсолютно в открытом виде. И там нет даже намека на конспирацию, а уж тем более на передачу шпионской информации.
– Вас обвиняют в том, что вы получали финансирование лично от сотрудника ФСБ Чагина?
– Это очередное лукавство. Прокурор намеренно упускает из виду тот факт, что каждый раз я, как директор "Ювениса", составлял акт о получении средств от фонда на конкретное мероприятие, о чем я не раз говорил и что подчеркивал.
Дело в том, что при первой нашей беседе в ДГБ я, не имея на руках документов, чтобы помочь следствию во всем разобраться (я тогда наивно верил, что именно этого они и хотят), пытался по памяти вспомнить, какие мероприятия финансировались фондом, какие – нет. И, конечно, многое напутал.
Это было моей ошибкой, которую обвинение использовало против меня, утверждая, что я получил более трех тысяч евро в виде вознаграждения.
Хотя из полученной нами справки из Сбербанка России однозначно видно, что из "Фонда Победы" на мою карту было переведено в общей сложности не более 90 тыс. рублей (около 1000 евро). Эта выписка также была представлена суду. Прокурор по привычке вновь ограничился словами вместо доказательств.
– И эта сумма была вашим вознаграждением?
– Конечно нет. Но, несмотря на представленные мною документы о расходовании полученных средств, суд с голословной подачи прокуратуры обвинил меня в получении личной выгоды. Ну, понятное дело – "изменял родине за деньги".
Наверное, им сложно поверить, что за время своей общественной деятельности я не заработал ни цента, и чаще всего вкладывал свои личные средства. Достаточно взять смету любого мероприятия, и станет очевидным, что финансирование фонда чаще всего не покрывало даже половины той суммы, которая была потрачена.
Аренда сцены, аренда звукоаппаратуры, аренда зала, оплата дорожных расходов артистов, их проживание, питание – все это ложилось по большей части на меня, на нашу организацию. Где же тут моя личная выгода? Ее никогда не было. Зато я видел слезы радости на глазах десятков стариков-ветеранов, которые приходили на наши бесплатные концерты, их благодарность, слова признания.
– При этом на суде вас обвинили еще и в том, что вы якобы ненавидите Литву и литовцев?
– Меня это тоже, конечно, зацепило. Я родился в смешанной семье. Мои дедушка с бабушкой – литовцы, были уважаемыми людьми в Литве, работали учителями. В сталинские годы они пережили депортацию и отправку в Сибирь, несмотря на то, что при фашистах прятали у себя учительницу-еврейку. За ее спасение оба были признаны Праведниками мира в Израиле.
Мой отец – литовец, в детстве вместе с родителями его тоже отправили в ссылку. Мои братья, мои племянники в анкетах все указывают национальность – литовцы. Получается, я ненавижу своего отца? Своих родных братьев и другую родню?
У меня полно друзей среди литовцев, и, честно говоря, я никогда не обращал внимания, кто мой друг по национальности. Я активно участвую в антифашистском движении, уже исходя из этого, можно понять, что для меня нет разницы в национальностях.
– Как вы думаете, почему прокурор, а теперь, похоже, и судья Йоцис, поддержали такие серьезные обвинения против вас?
– Однозначно – из-за моей общественной деятельности, направленной на сохранение исторической правды, в том числе и о страшных событиях, проходивших в Литве в годы фашистской оккупации.
Уже давно не секрет, что участниками массовых убийств евреев во время карательных акций, были не только немецкие оккупанты, но и многие литовские граждане. Правда, сегодня об этом в Литве очень не любят вспоминать, а тех, кто говорит скорбную правду о Холокосте, автоматически записывают во "враги" литовского народа, как случилось с писательницей Рутой Ванагайте, или в шпионы, как меня.
Но я считаю себя патриотом Литвы, я всегда с гордостью показывал иностранцам нашу страну. Я возил гостей по разным городам Литвы, знакомил их с историей нашего края. Думаю, с моей подачи многие из иностранцев полюбили простой литовский народ за его гостеприимство.
Могу только повторить сказанное в моем последнем слове в суде: я никогда не вел никакой деятельности, направленной на подрыв государства. Никогда не занимался шпионажем в пользу какого бы то ни было иностранного государства, не выполнял заданий никаких спецслужб, не получал от спецслужб никаких денег.
Я не собирал по заданиям иностранных спецслужб никакой информации – ни секретной, ни иной. Дело против меня было сфабриковано в недрах нашего ДГБ, решившего, видимо, внести свой вклад в русофобскую компанию "охоты на ведьм".
– На чем все же держится доказательная база обвинения, если суд тоже встал на его сторону, хотя и уменьшил вдвое срок наказания?
– Исходя из всего услышанного в ходе процесса, я прихожу к выводу, что все обвинение построено по большей части на том, что я, по своей наивности и неопытности в подобных делах, рассказал следователю при нашей первой встрече. Я хорошо помню тот первый допрос, который проводился без адвоката.
Услышав, какие нелепые подозрения они предъявляют мне и моей организации, я решил, что это просто чудовищное недоразумение, и мне надо убедить следователя, как он глубоко заблуждается на мой счет. Он просто не знает, какое на самом деле мы делаем важное и гуманное дело, помогая глубоко пожилым ветеранам войны, освободившим нашу страну от немецких оккупантов.
Твердо зная, что я ни в чем не провинился, я открыто рассказывал обо всем, чтобы помочь следствию. А дальше… Дальше мои слова были полностью извращены и использованы против меня. Три месяца меня держали за решеткой. Я не раз говорил, что не помню точных дат и точных сумм, которые выделял фонд для проведения мероприятий. Однако обвинение не только не обратило на это внимание, но еще добавило свои суммы и даты, которые вообще были взяты с потолка.
При этом ни одна приписанная мне прокурором сумма не была на суде подтверждена документально. Утверждение прокурора, что финансирование вообще было незаконное, не соответствует действительности. "Фонд Победы" не запрещен на территории Литвы. Соответственно, получать из этого фонда финансирование на основании официально заключенного договора законом не возбраняется.
– Указывали ли вы на это прокурору?
– Конечно. Помню, когда я попросил предоставить суду доказательство в связи с очередным несостоятельным обвинением в мой адрес, то прокурор, сославшись на какой-то судебный прецедент, произнес фразу, повергшую меня в ступор.
По его утверждению, если нет прямых доказательств, в суде достаточно руководствоваться логическими выводами. Но это же самый настоящий возврат во времена тоталитаризма. Тогда судьи тоже руководствовались революционным сознанием. Для вынесения приговора доказательства были не нужны, достаточно было происхождения.
Еще я спрашивал: если отправленные мною данные – фотографии моих мероприятий, сценарии которых я писал сам, мною написанные статьи – представляют угрозу государству, по логике, они должны были попасть под запрет еще тогда, когда размещались в интернете. Однако до сих пор любой желающий может их увидеть, прочитать.
Нет никакой логики в том, чтобы ФСБ платила деньги за информацию, которую можно взять бесплатно в интернете. В открытом доступе, да еще на русском языке.
И еще: если мероприятия представляли угрозу, Клайпедское самоуправление не должно было выдавать нам разрешения для их проведения. Однако нам никогда не отказывали. В том числе и при проведении шествия "Бессмертного полка", за порядком на котором следила, к слову, полиция города. Никаких претензий со стороны властей к нам не было.
– А что за второй обвиняемый, которого осудили на полтора года?
– Это некий не знакомый мне ранее житель приграничного городка Миндаугас Туникайтис, у которого были какие-то коммерческие отношения с Тарашкявичусом, но я о нем вообще никогда не слышал. Тем не менее, абсолютно не связанные между собой дела Грейчуса и Туникайтиса были объединены в одно.
Единственная причина для этого – Петр Тарашкявичус, с которым фигуранты общались независимо друг от друга. Но в ходе судебного разбирательства я так и не увидел весомых причин для объединения этих дел.
– Процесс по вашему делу проходил в закрытом формате по ходатайству прокурора, посчитавшего, что секретность на суде нужна для неразглашения каких-то государственных тайн. Но на оглашение приговора двери были открыты. Значит, никаких государственных тайн не было?
– Да и не могло их быть! Меня же не обвиняют в разглашении сведений, составляющих гостайну. Судили за передачу "иной информации, представляющей интерес для иностранной разведки". Той самой информации, которую она спокойно может черпать из открытых источников.
Поэтому мое твердое убеждение – закрытый процесс нужен был, чтобы скрыть от общественности и в первую очередь от литовских СМИ те грубые белые нитки, которыми литовские спецслужбы сшили обвинение против меня в шпионаже в пользу российской разведки.
Думаю, услышав хотя бы половину из того, что мне инкриминируют по "шпионской" статье, журналисты просто подняли бы на смех и нашу политическую охранку, и прокурора, и российскую ФСБ.
Кстати, как я недавно прочитал в одной из статей о моем деле, ФСБ не ведет разведывательную деятельность за пределами России. Для этого существуют другие организации: Служба внешней разведки (СВР) и Главное управление Генерального штаба.
Подписывайтесь на Baltnews в Яндекс.Дзен