Всем памятны события антикоммунистического восстания в Венгрии 1956 года. Каждый знает и про ввод войск ОВД в Чехословакию в 1968 году. Однако мало кому известно, что революционная ситуация сложилась в начале 1970-х годов в Советской Литве, один из главных городов которой – Каунас – превратился в эпицентр массовых беспорядков.
Подавить их удалось не сразу. Власти Литовской ССР, да и наблюдатели из центрального аппарата, вероятно, не ожидали столь стремительного перерождения "кухонных" антисоветских настроений в уличную протестную стихию.
Литве в советскую эпоху позволялось многое. Многие высланные в отдаленные регионы СССР лица, причастные к коллаборационизму в годы Великой Отечественной войны, смогли быстро вернуться и интегрироваться в экономическую и общественную жизнь. Представителей литовской интеллигенции сравнительно легко выпускали за "железный занавес".
Подобным же образом выходцы из литовских диаспор Запада без существенных затруднений могли въезжать в Страну Советов и даже заниматься в ней культурно-просветительской деятельностью под прикрытием западных организаций, занимавшихся, например, экопроектами. Об этом говорит пример будущего президента Литвы Валдаса Адамкуса, приезжавшего на родину с 1972 года почти каждый год.
Что касается национального вопроса, то с ним литовцам в советские годы несказанно повезло. Поляки и белорусы, проживавшие в Литовской ССР, конечно, могли учиться в школах для нацменьшинств и сохранять свою культурную идентичность, однако для более успешного продвижения по карьерной лестнице им следовало согласиться с литуанизацией.
Это было негласное правило. Но многие, тем не менее, пользовались возможностью ассимилироваться ради административной карьеры.
Таким образом, в Литве возникла особая ситуация, при которой правящая верхушка в республике носила преимущественно мононациональный характер, в то время как в Латвии или Эстонии ряд ключевых, хотя и формально второстепенных должностей (заместителей и советников) занимали русские, евреи, белорусы.
Что касается экономической подоплеки, то и здесь жаловаться было не на что. Развитие промышленного потенциала Литвы шло стремительными темпами. С благосостоянием тоже не возникало проблем. Средний литовец, пользовавшийся всеми благами социалистического строя, жил лучше, чем житель российской глубинки.
Так что же заставило молодых литовцев принимать участие в массовых протестах в мае 1972 года? В первую очередь, особенности национального характера. Нежелание подчиняться советским порядкам вкупе со звериным антисемитизмом, который временно угас, но ждал своего часа, чтобы вспыхнуть с новой силой.
В республиках Прибалтики, равно как и в странах гитлеризированной Европы в конце 1930-х годов распространялась стратегия восприятия большевизма как иудейского проекта, призванного поработить и закабалить "цивилизованные" народы.
В условиях тотальной пропаганды и распространения мифов о коммунизме с еврейским лицом целое поколение литовцев, родившихся в 1950-е годы, стало настоящей взрывной силой. Сообщества старшеклассников и выпускников перевели скрытый антисоветский протест на улицы второго по величине города Литвы, сделав его гласным даже в условиях, когда советские правоохранительные структуры пытались радикально предотвращать подобные манифестации.
Возможно, имела значение и семейная история многих протестующих. Не секрет, что Каунасский погром был самым жестоким в истории Холокоста в Прибалтике.
Для массовых расправ над гражданским населением немцам требовались местные добровольцы. Очень много добровольцев. И чаще всего в карательные отряды записывались совсем молодые люди, зачастую пребывавшие на школьной скамье.
После войны они могли избежать наказания, у них родились сыновья, которые к 1972 году как раз достигли сознательного возраста.
Или же советская власть сначала выявила неопровержимые факты их участия в преступлениях против человечности и сослала в Сибирь, а потом реабилитировала во времена хрущевской "оттепели". И они, и их младшие родственники обиделись и затаили жажду возмездия.
Иными словами, поднять Каунас на антисоветское восстание было совсем не сложно. Город, ставший столицей межвоенной Литвы, был колыбелью воинствующего литовского национализма. И остается им и поныне.
С чего все началось
Девятнадцатилетний учащийся школы рабочей молодежи Рамос Каланта совершил акт самосожжения 14 мая 1972 года. Это произошло в самом центре Каунаса, напротив входа в музыкальный театр, где 21 июля 1940 года была провозглашена Литовская ССР. Он был доставлен в больницу, где вскоре скончался от полученных ожогов.
Далее начались странные события. Власти, естественно, приняли решение замять инцидент и похоронить молодого человека тайно. Но Каунас – город очень компактный, все друг друга знают. Особенно молодые люди, объединенные принадлежностью к антисоветской протестной субкультуре.
Новость о самосожжении и политике замалчивания со стороны советской администрации распространилась по городу со скоростью ветра.
Через несколько дней начались стихийные демонстрации. Молодые люди собрались на месте самосожжения Рамоса Каланты.
Они начали громко исполнять довоенный гимн Литвы, водружать флаг буржуазной Литвы на шпиль церкви, а когда прибыла милиция, в нее начали швырять булыжниками.
Ни горисполком Каунаса, ни работники КГБ не смогли предотвратить лавинообразного разрастания протестов.
18 мая наступила кульминация – на главную (и, кстати, первую в Советском Союзе) пешеходную улицу Каунаса – аллею Лайсвес (Свободы) вышло более трех тысяч участников протеста.
Они выкрикивали антисоветские лозунги, несли антисоветские плакаты, совершали действия хулиганского характера. Далее были произведены аресты, в том числе при участии народных дружинников. По некоторым данным, было задержано 402 человека по статье "хулиганство".
Впоследствии многие протестанты были исключены из учебных заведений. Власти города и республики по-прежнему не желали придавать делу политический подтекст и отказывались от акцента на проявление антисоветских настроений.
На этом дело не закончилось
События 1972 года стали своего рода репетицией политтехнологии поддержки борьбы Прибалтики "за свободу и независимость" со стороны международного сообщества. В ряде европейских городов при активном участии местных координаторов литовских диаспор были организованы шествия, манифестации, митинги с требованием "Свободу Литве".
Участники выкрикивали лозунги на литовском и английском языках, несли в руках плакаты с именем и романтизированным изображением Рамоса Каланты. Ряд СМИ выразили озабоченность по поводу жестоких притеснений и угнетений в Советской Литве.
Между тем власти в Каунасе приняли жесткую модель реагирования на протесты. 19 мая стихийные выступления молодежи были подавлены. Людей, которые продолжали хулиганить, выкрикивать антисоветские лозунги и нарушать общественный порядок, задерживали силой, а некоторых стригли наголо или вывозили за десять километров от города и оставляли в чистом поле. Подобного рода жесткий подход не успокоил антисоветских настроений молодых каунасцев, а наоборот, разжег их.
Впрочем, далеко не вся Литва оказала прямую поддержку очагу радикального антисоветизма. Среди старшего поколения советских литовцев в те времена и сейчас отношение к Каунасу, мягко говоря, весьма прохладное. И если люди с соответствующей семейной историей тихо поддерживали протесты мая 1972 года, то литовцы, имевшие положительный опыт жизни при соцстрое, критиковали молодых протестантов.
Это напоминает ситуацию в Белоруссии с августа по ноябрь 2020 года, когда молодежь участвовала в уличных манифестациях, а поколение отцов сохраняло спокойствие и ждало, когда они набушуются и можно будет вернуться к прежней спокойной жизни.
Между тем Рамос Каланта перед гибелью оставил последнюю запись в еженедельнике: "Никого не вините в моей смерти. Я знал, что рано или поздно я должен буду это сделать. Я ненавижу социалистический строй. Я бесполезен. Зачем мне дальше жить? Чтобы этот строй меня убил? Лучше я сам себя… здесь никогда не будет свободы. Даже это слово "Свобода" запретили".
Она стала достоянием гласности в 1990 году, когда Литва отделилась от Советского Союза. Тогда же достоянием широкой общественности стало и то, что поступок Рамоса Каланты стал первым в череде подобных самосожжений литовцев, прокатившихся по Советской Прибалтике.
В том же году самосожжения совершались 29 мая (Стонис в Варене, с флагом довоенной Литвы в руках), 3 июня (Андрюшкявичус в Каунасе), а также 10 и 22 июня. В следующие годы акты самосожжения повторились, но их география стала шире.
10 августа 1976 года литовец Антанас Калинаускас совершил акт самосожжения на территории военной части в Латвии. 3 марта 1983 года рядом с памятником Владимиру Ленину в Клайпеде облил себя бензином и поджег художник Витаутас Вичюлис.
26 апреля рабочий Станисловас Жемайтис совершает самоубийство в Москве напротив Большого театра. 9 мая 1990 года скульптор Римантас Даугинис поджигает себя и в качестве живого факела пересекает границу СССР и Венгрии.
Примечательно, что среди тех, кто совершал самосожжение, было много людей старшего поколения, кому было за шестьдесят. Удивительно одно – насколько мотивированными были люди, готовые добровольно – и, конечно, необратимо – расстаться с жизнью ради публичной манифестации антисоветского протеста.
Работали схожие механизмы, посредством которых заставляли радикально настроенных исламистов совершать теракты, жертвуя жизнями ради обретения вечного блаженства.
Все эти акты самосожжения сразу же становились достоянием гласности на Западе. Влиятельные антисоветские СМИ, представители местных диаспор, политические деятели сразу же подхватывали горячую (в буквальном смысле) новость и использовали ее как очередную информационную атаку на Советский Союз, который, правда, относился к таким выпадам в целом флегматично.
Другое дело, что лютая одержимость антисоветскими установками в итоге объединила несколько поколений литовцев. И этим не могли не воспользоваться вечные противники СССР и России.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
Подписывайтесь на Baltnews в Яндекс.Дзен