1987-й год. В Советском Союзе продолжается малопонятная (и не только современникам) перестройка (позднее метко названная как "катастройка"). На экраны выходит фильм "Асса", главные герои которого – не привычные советским зрителям рабочие, учителя и представители других (пока еще уважаемых) профессий. Главные герои фильма – представители преступного мира. Начав с темы о борцах с преступностью, советский кинематограф постепенно отказывается от "лишних деталей" и сосредотачивается на "изнанке жизни".

Шокировать – так по полной. В 1989 году советские экраны ждет выход сразу двух таких "изнаночных фильмов": "Воры в законе" и "Интердевочка".

Ее представители, как показывают сценаристы и режиссеры, люди необычные: они не живут "от зарплаты до зарплаты", могут себе многое позволить, но тоже имеют свои мечты и жизненные принципы.

Вот только никакой светлой стороны, "выхода" в них нет. А значит, постановочная ситуация будет воспринята как данность или норма.

Конечно, такая "норма" устраивает не всех: консерваторы недовольны падением морали и новыми кумирами молодежи, а молодежь (как Иван Мирошников из ленты "Курьер") – конформизмом и лицемерием старшего поколения. Единственное, что, может быть, объединяет и разные возрасты, и разные достатки (а вернее – льготы) в Советском Союзе – это неудовлетворенность всем и сразу. Все чаще (и не только среди молодежи) звучит песня малоизвестной группы "Кино" с лейтмотивом "Мы ждем перемен!".

Песни Балтийского моря

А на советском побережье Балтийского моря в это время поют другие песни. Здесь к межвозрастным и межсоциальным противоречиям добавляется политический конфликт. Находившиеся на особых условиях "витрины социализма" республики не забыли о своей межвоенной истории. В трех республиках на сцену все чаще выходят (или выпускаются кем-то?) народные песни, повествующие об инаковости этих народов. Песни эти подхватывают и на площадях.

По сути являясь политическими маевками, песенные сходы пока не привлекают внимания властей. В отличие от "соцреализма", транслируемого из Москвы, национальные (пока еще не националистические) "песенные сходы" быстро набирают популярность.

Так, 11 сентября 1988 года на Певческом поле Таллина в ходе музыкального фестиваля "Песня Эстонии", по сообщениям некоторых СМИ, собралось до 300 тысяч эстонцев – около трети населения республики. Эстонцы, латыши и литовцы все сильнее осознают свою инаковость и "пришлость" других народов. Впрочем, до дискриминации по национальному признаку – еще чуть более десятка лет, не будем забегать вперед.

Осознание "прибалтийской инаковости" накладывалось на воспоминания о 60-летии пакта Молотова – Риббентропа. Благо местным националистам не приходилось далеко ходить: по рукам ходила распространяемая "самиздатом" книга "Ледокол" разведчика-перебежчика Виктора Резуна.

В ней доходчиво и со ссылками на "закрытую" литературу из "спецхрана" утверждалось, что сталинское руководство взрастило Гитлера, чтобы затем "советизировать" всю Европу. Однако кремлевские стратеги просчитались, Гитлер "вышел" из управления и напал на Советский Союз первым.

Важную роль в подготовке Красной армии к агрессивной войне, как утверждал Резун, сыграло заключение договора 23 августа 1939 года, который включал в себя и секретный дополнительный протокол о разделе "серединных стран", и ввод советских воинских контингентов в Прибалтику.

Это потом, после "архивной революции" 1990-х, десятилетие спустя после выхода "Ледокола", "Дня М" и прочих "авторских" книг Резуна, российские историки найдут "нестыковки" в цитатах и сносках этих книг, опубликуют сборники о двуличной политике прибалтийских диктатур, стремившихся под гитлеровский протекторат, расскажут об антисоветском латвийско-эстонском "нейтралитете" и других нюансах, которые вынуждали Политбюро к решительным действиям в 1939–1940 годах. Пока же, в 1988–1989 годах, советские историки, повинуясь партийной дисциплине, отмалчивались или же бросались обвинениями в "буржуазных фальсификаторов".

Из этой "резуновской" концепции выстраивалась очень простая и логичная цепочка: "Сталин хуже Гитлера, он нарочно подстроил начало Второй мировой войны, чтобы захватить Европу, и первым шагом здесь был пакт Молотова – Риббентропа, одними из первых жертв которого стали прибалтийские республики".

Это потом, спустя десятилетия архивной работы, мы узнаем, что республики эти были отнюдь не демократическими, а Политбюро лишь в конце июня 1940 года приняло решение об инкорпорации Прибалтики.

Но тогда, в 1988–1989 годах, когда надо было вводить эти документы в оборот и разъяснять их, этого не делалось. А значит, рассказанная Резуном "история" стала основой для построения односторонней картины прошлого.

"Саюдис": истоки

Ведь "история – это политика, обращенная в прошлое". Только теперь этот лозунг "красной профессуры" взяли на вооружение представители прибалтийской "национально мыслящей" интеллигенции. 3 июня 1988 года в большом зале Академии наук Литвы было провозглашено создание "Инициативной группы Литовского движения за Перестройку" ("Саюдис"). В группу вошли 35 литовских профессоров, режиссеров, писателей и других "белых воротничков", из которых половина состояла в Компартии Литвы.

"Саюдис" начал с выпуска "самиздата" и пропаганды "национального" (то есть до июня 1940 года) прошлого республики, ее "исторических символов", ее "европейскости" в отличие от "восточного соседа", который ассоциировался с тюрьмой. Чуть более полугода движения в таком ритме хватило, чтобы 16 февраля 1989 года "Саюдис" провозгласил целью выход Литвы из состава СССР.

Тем временем Политбюро делало все, чтобы не замечать происходящее в союзных республиках. В июне – июле 1988 года Михаил Горбачев объявил о политической реформе, целью которой было фактически упразднение монополии КПСС на власть и переход к "низовой демократии" посредством созыва Съездов народных депутатов СССР (от всех административных субъектов СССР и общесоюзных общественных организаций; компартия получала квоту в сто мест из общего числа в 2250 депутатов). 36 из 42 депутатских мандатов, выделенных Литовской ССР, получили кандидаты от "Саюдиса".

Получив доступ к "общесоюзной трибуне" (как, впрочем, и духовный лидер диссидентского движения академии Андрей Сахаров), они стали одними из застрельщиков расследования о том, был или нет секретный дополнительный протокол.

Одним из итогов многочасового телевизионного шоу по перетряске грязного белья советского прошлого стало оформление "агрессивно-послушного" большинства, не имеющего толкового лидера, маргинализация Горбачева, который не смог "оседлать тигра" реформ и выделение "Межрегиональной группы народных депутатов" (Андрей Сахаров, Борис Ельцин, Гавриил Попов и другие), требовавшей радикальных общественно-политических реформ.

Роковой протокол

Но более важным для Прибалтики и, в частности, Литвы стало "Постановление о правовой и политической оценке советско-германского договора о ненападении от 1939 г.", принятое 24 декабря 1989 года. Соглашение было подвергнуто критике, его назвали отходом от "ленинских принципов советской внешней политики" (как Хрущев в "Оттепель", Горбачев также бил Лениным по Сталину).

Вся ответственность за советско-германский договор была переложена на Сталина и его окружение, которые якобы использовали договор и секретный дополнительный протокол "для предъявления ультиматумов и силового давления на другие государства в нарушение взятых перед ними правовых обязательств". За этой формулировкой очевидно читался образ "маленьких, но гордых" прибалтийских республик.

Вот только одна неувязка: ни в одной ноте Москвы, отправленной в Вильнюс, Ригу или Таллин в 1939–1940 годах, никогда не давалось отсылок к советско-германскому договору и, тем более, к секретному дополнительному протоколу.

Напротив, Молотовым упоминались сотрудничество этих стран с Третьим рейхом и похищения советских военнослужащих в этих странах.

Впрочем, кому до этого было дело на рубеже 1989–1990 годов? "Советская империя" дала слабину и затрещала по швам. 23 августа 1989 года, в 60-ю годовщину советско-германского договора, вдоль автотрасс Вильнюс – Рига – Таллин выстроилась живая цепь длиной около 670 км. Цепь, получившая название "Балтийский путь", символизировала общность судеб трех республик, якобы павших жертвой "пакта Молотова – Риббентропа".

Именно от него прибалтийские националисты отсчитывали утрату своего суверенитета. В "Балтийском пути" приняли участие до двух миллионов человек (или четверть населения этих республик).

Несмотря на то, что Москва заранее знала о подготовке этого мероприятия, ничего сделано не было. С помощью механизмов "мирного протеста", опробованных в Польше движением "Солидарность", ситуация в Прибалтике стремительно "раскачивалась", и 11 марта 1990 года Литва первой из республик СССР заявила о выходе из состава Советского Союза.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.