Стратегическая стабильность во многом держится за счет договоренностей, которые государства условились соблюдать, чтобы не допустить прямого столкновения. Однако ушедший год показал, насколько хрупкими порой бывают международные соглашения.
В частности, пример непримиримости американской позиции в вопросе договоров по сокращению вооружения ставит под сомнение международную безопасность.
Научный сотрудник Центра международной безопасности ИМЭМО РАН, внештатный научный сотрудник Института исследования проблем мира и безопасности при Гамбургском университете (IFSH), сооснователь проекта "Ватфор", эксперт Российского совета по международным делам Дмитрий Стефанович в интервью Baltnews рассказал о ключевых угрозах в международной системе безопасности.
А также о том, почему договорные "рамки" необходимы, особенно в условиях многополярного мира, когда все больше игроков включается в игру по наращиванию военно-технической мощи.
– Г-н Стефанович, сегодня мы наблюдаем различные деструктивные действия в сфере стратегической стабильности: непризнание неядерных держав, выход США из договоров по контролю вооружения. Какие основные тенденции и угрозы прослеживаются в целом в военно-политической сфере?
– В процессах сдерживания становится очень много участников. Понятно, что они происходят в двустороннем режиме, но тем не менее на "дуэты" оказывают все большее влияние третьи страны.
Самый классический пример: на взаимоотношения между Россией и США в области стратегического сдерживания все больше влияния оказывает фактор Китая. А на отношения, например, Китая и Индии влияет фактор Пакистана, и так далее. Мир становится все более переплетенным, все более сложным.
Развал биполярного контроля над вооружением, всех больших договоров, которые заключались между Москвой и Вашингтоном, в значительной степени ускорен такими тенденциями. При этом соглашения, которые заключались между Советским Союзом и США, действительно были прорывными в свое время.
Их хорошо бы, конечно, сохранить как фундамент, на котором будет выстраиваться какая-то новая система стратегической стабильности. Однако есть понимание, что этого недостаточно.
Даже если бы у нас был идеальный мир, в котором продолжал существовать Договор ПРО, существовал Договор о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (ДРСМД), и все проблемы, которые возникали в ходе его исполнения, решались полюбовно, – все равно это не значит, что новые угрозы как политического, так и технологического характера не возникали бы.
– Почему договорная система по контролю вооружений терпит крах?
– Во-первых, влияние оказывает подход, в соответствии с которым контроль над вооружениями – это хорошо до тех пор, пока он "цементирует" преимущество. В последнее время это особенно характерно для американских партнеров.
Во-вторых, многие перестали верить, что в принципе сценарий военного столкновения возможен. Некоторые коллеги называют это "стратегическим паразитизмом".
Иными словами, это ситуация, при которой военно-политическое руководство отдельных стран считает возможным вести себя так, как будто военной угрозы и масштабных конфликтов в принципе не существует. Поскольку они не верят в такой конфликт, то можно делать все, что угодно, – ответа не последует.
Это, с одной стороны, лучше, чем в периоды обострения Холодной войны, когда люди жили в постоянном страхе ядерной войны. Но при этом не должно возникать чувства безответственности.
Войны не будет не потому, что не может быть никогда, а потому, что существует система сдержек и противовесов, существует какая-то архитектурная рамка международной безопасности, которая позволяет решать проблемы за столом переговоров, а не на поле боя.
Даже в неядерном варианте крупномасштабный конфликт приведет к катастрофическим разрушениям для тех регионов, в которых он будет вестись.
Сложно сказать, с чем это связано, но навыки профессионального переговорного процесса представляются утерянными в очень многих странах мира.
– Что мотивирует государства покидать договоры по ограничениям в сфере вооружений?
– В ситуации с ДРСМД, Договором по открытому небу (ДОН), а также вокруг Организации по запрещению химического оружия стороны показали, что не готовы слышать аргументы друг друга, то есть происходят постоянные взаимные обвинения без попытки поиска взаимоприемлемых решений. Более того, огромную роль играют СМИ, которые продвигают соответствующие нарративы.
Государства продвигают информацию, не утруждая себя предоставлением подтверждающих фактов, а СМИ эту информацию подхватывают. Причем обвиняют друг друга не так, как это было в Холодную войну, в годы Карибского кризиса, когда обвинения были подтверждены фактами и никто не говорил, что якобы это слишком чувствительная информация, чтобы ею делиться.
– Есть ли в договорах проблема, например, несоответствия условий соглашений эпохе? Или проблема нежелания стран соблюдать правила?
– Договоры работали в большей степени, когда было два основных игрока. Отношения по линии "Москва – Вашингтон" были, в принципе, институционализированы, и открытых конфликтов удавалось избежать, хотя, например, уже между нашей страной и Китаем (тоже к тому моменту уже ядерной державой) случались вполне горячие и прямые столкновения.
Сегодня с распространением весьма совершенных видов вооружения и военной техники все больше игроков обладают более точными ракетами все большей дальности, и они вполне способны выводить конфликт за рамки своего региона.
Сложно сказать, чем это обусловлено: скорее, это такая эпоха турбулентности. Идет перераспределение центров силы: возможности условных "третьих стран" в части военной и экономической мощи становятся все серьезнее.
– В феврале 2021 года истекает СНВ-3, и надежд на его продление все меньше и меньше. В какой реальности мы окажемся, если СНВ все-таки не будет продлен? Действительно ли в мире больше не останется соглашений, ограничивающих арсеналы крупнейших ядерных держав?
– Да, действительно, практически ничего не останется. Правда, перед тем, как был заключен действующий договор СНВ, предшествовавший ему Договор СНВ-1 утратил силу, и несколько месяцев страны существовали без него. Но ничего: небо не упало на землю.
Даже если Россия и США не смогут продлить этот договор, то вполне возможны политические обязательства о том, что наши страны не будут в ближайшие пять лет выходить за "потолки" СНВ.
В такой ситуации, скорее всего, продолжится добровольный обмен соответствующей информацией.
Хотя с инспекциями там могут быть проблемы, потому что для того, чтобы осуществлять контроль в рамках действующего договора СНВ, были внесены определенные изменения в законодательстве РФ и США.
Даже если администрация президента США Джо Байдена продлит договор СНВ, от вопроса контроля за ядерными арсеналами в полном объеме уходить никто не будет.
Более того, в моем понимании, если в целом подходы американских администраций в контроле над вооружениями и отличаются "эстетически", то по содержанию они практически не отличаются.
– Какую угрозу может представлять вопрос о высокоточном неядерном оружии?
– Такие вооружения хоть и неядерные, но проблем могут принести очень и очень много.
Вопрос в том, насколько такое оружие может использоваться для обезоруживающего удара, чтобы, условно говоря, одним махом вырубить весь ядерный арсенал и не допустить ответного удара. Если ничего не делать в части контроля и ограничений в этой области, то мы постепенно, к сожалению, скатимся в полноценную гонку вооружений.
Отдельная тема в данном контексте – ракеты средней и меньшей дальности. Если мы ничего не сделаем на замену разваленного ДРСМД, то это никак не будет способствовать повышению международной безопасности.
Поэтому хочется верить, что в США и в НАТО перестанут строить из себя обиженных и начнут серьезно относиться к российской инициативе о региональном моратории на развертывание соответствующих вооружений.
Подписывайтесь на Baltnews в Яндекс.Дзен