Теракты 11 сентября 2001 года стали крупнейшим событием начала XXI века. 20 лет назад террористы из "Аль-Каиды"* захватили четыре пассажирских самолета, направив два из них на символ делового Нью-Йорка – башни Всемирного торгового центра, а два других – на Пентагон и, предположительно, на Белый дом или Капитолий.
Жертвами терактов стали около трех тысяч человек. Погибли не только граждане США, но еще 92 государств. Это был по-настоящему тяжелый и судьбоносный момент. В этот день все международное сообщество сплотилось вокруг трагедии в Америке. Не осталась в стороне и Россия, которая не понаслышке знала, что такое угроза терроризма по опыту войны в Чечне.
О терактах в США в России стало известно вечером 11 сентября. Доцент кафедры международной безопасности факультета мировой политики МГУ им. М.В. Ломоносова, доктор политических наук Алексей Фененко поделился воспоминаниями о том дне и рассказал Baltnews, почему России и США не удалось объединиться в борьбе с международным терроризмом.
– Г-н Фененко, помните ли вы события 11 сентября?
– Очень хорошо помню, что я пришел из университета домой и это как раз показывали по телевизору. Как будто происходит нечто сюрреалистическое. Многие тогда даже думали, что это были съемки некоего голливудского блокбастера.
– Что вы чувствовали в тот момент?
– Нас было тогда уже ничем не удивить. Я прекрасно помню атмосферу тех лет: после операции НАТО в Югославии ждали чуть ли не большой войны между Россией и НАТО. Ощущение предвоенного времени я прекрасно помню: это были 1999, 2000, 2001 годы.
Тогда считали, что конфликт в Югославии – это репетиция конфликта против нас, поэтому ожидание того, что какое-то крупное военное событие вот-вот должно произойти, присутствовало.
– Известно, что президент России Владимир Путин был первым мировым лидером, позвонившим своему американскому коллеге Джорджу Бушу-младшему после новостей о терактах и предложившим США помощь. Зачем российскому президенту это было нужно?
– Тут было две проблемы. Первое – ожидали большой войны в Центральной Азии. Опасались, что талибы* пойдут на север, ударят по Таджикистану, где только недавно закончилась гражданская война (1992–1997), или по Узбекистану, и Россия втянется в эту войну.
Поэтому тот факт, что американцы тоже пострадали от террористических актов с той стороны, давал определенный политический расчет – надежду на возможность создания коалиции против талибов. А второй момент – пока что в российском обществе были сильны надежды договориться с американцами. Все-таки в российской элите присутствовала идея заключить большую "сделку" с США.
– Что Россия ожидала от США?
– Поскольку мы оставались и остаемся странами, которые строят отношения на базе взаимного ядерного сдерживания, у нас всегда была одна цель – стратегический диалог.
Вспомните ситуацию того времени: провалился договор СНВ-II (1993), на волоске висел договор об ограничении систем противоракетной обороны (1972). Стоял вопрос о распаде всего режима контроля над вооружениями. Удастся ли его сохранить, был большой вопрос. Вот в общем-то надеялись, что удастся.
– Известно, что Россия сообщала США об угрозе терактов за несколько дней до 11 сентября. Почему в Вашингтоне не реагировали на предупреждения Москвы?
– Есть такое понятие – "разные сообщения". Мы часто игнорируем этот важный момент. Можно сообщить вообще об угрозе терактов, но США – большая страна, и за каждым домом не проследишь. Каждый самолет и автомобиль тоже не возьмешь под контроль. Едва ли Россия сообщала конкретное время и название конкретного самолета.
Плюс, я думаю, что и в России, и в США есть общепрофессиональный недостаток – терактов было так много, что многие в силовых структурах отнеслись к этому несерьезно, так как получали сообщения о терактах по сто раз в день.
Тем более, нужно учитывать общий не самый хороший характер отношений России и США. Тут могла включиться и другая логика – "а с чего это вдруг они стали к нам такие добрые?".
– Оказали ли теракты 11 сентября влияние на расширение НАТО на Восток?
– Расширение НАТО на Восток началось раньше – с Мадридского саммита 1997 года, поэтому тут чего-то нового не произошло.
Скорее, все было строго наоборот. После терактов 11 сентября расширение НАТО продолжилось, и надежды части наших политиков, что раз мы теперь партнеры в борьбе с терроризмом, то и расширение НАТО на Восток отменят, не оправдались.
– Но был ли у России и США в 2001–2002 годах хотя бы шанс объединиться в борьбе с международным терроризмом?
– Нет. Шанса не было, потому что наши отношения по-прежнему строились на базе взаимного ядерного сдерживания.
Наши военные концепции были, прежде всего, направлены на конфликт друг с другом, поэтому для этого требовался не больше не меньше отказ от всей системы взаимного ядерного сдерживания, а на это в тех условиях Россия и США пойти не могли.
– Но ведь в России рассчитывали на поддержку США?
– Тактическую – да. В этой конкретной операции. Но, как показала практика, это сотрудничество продолжалось где-то полтора года.
– Действительно ли Россия тогда доверилась США?
– Я думаю, что нет. Большого доверия не было. Было ожидание сиюминутного ситуативного партнерства. И не более того.
– А как же межличностные отношения Владимира Путина и Джорджа Буша-младшего? Разве они не повлияли на взаимодействие России и США?
– Надежды на это были в 2001–2002 годах. Но это были именно надежды. Этот случай скорее доказал, что какие бы ни были межличностные отношения, противоречия между государствами никто не отменял.
– Как изменился политический ландшафт на Ближнем Востоке после событий 2001 года?
– На Ближнем Востоке американцы усилили поддержку правящих династий Персидского залива. Если до этого в США были колебания, то тогда их решили однозначно поддерживать. Плюс это дало американцам в будущем карт-бланш для начала военной операции в Ираке.
– Международное сообщество поддержало вторжение США в Афганистан в 2001 году, однако жестко осудило свержение режима Саддама Хусейна в Ираке в 2003 году. Почему так произошло?
– Талибы имели слишком одиозную репутацию. Они изначально выставили себя в качестве внесистемной анархической силы, с которой невозможно было ни о чем договориться, поэтому ликвидация талибов никого особенно не пугала.
А Ирак все-таки был суверенным государством. Это было государство, у которого был свой нефтяной бизнес и на котором были завязаны определенные интересы.
Одно дело операция против какого-то непризнанного террористического субъекта, такого, как "Талибан"*, а другое дело – операция против суверенного государства.
– Какие главные международные последствия терактов 11 сентября вы бы выделили?
– Я бы выделил три последствия. Первое – сомнение в глобализации. Если до 11 сентября глобализацию в США, Западной Европе и России рисовали как нечто позитивное, то здесь увидели, какой она может быть на самом деле: международный терроризм – это прямое последствие глобализации.
Второе – 11 сентября изменило отношение к суверенитету. Если до 11 сентября говорили, что все должны отдавать суверенитет международным организациям, здесь Буш впервые сказал, что хватит отдавать суверенитет и пора его возвращать. То есть реабилитировалась идея сильного государства и государственного суверенитета.
И, наконец, третий момент – 11 сентября окончательно покончило с тем веком, когда Европа считала себя центром международных отношений. Оказалось, что в новом веке события в Центральной Азии и на Ближнем Востоке намного важнее, чем Европа.
*Террористическая организация, запрещенная в России.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
Подписывайтесь на Baltnews в Яндекс.Дзен