Многие помнят, что на уроках истории рассказывали, как французская армия Наполеона форсировала Неман, вторглась в западные владения Российской империи и начала войну против России. Но как жил император французов в Литве, какие настроения царили в Вильнюсе и как местные жители встретили Наполеона?

Небольшой промежуток времени занимает пребывание французского императора и Великой армии на литовских землях – от торжественного вступления в Вильнюс – вплоть до бегства после фатального поражения французов в российской кампании.

Ранее речь шла о том, как французская армия форсировала Неман, вторглась в западные владения Российской империи, какое впечатление на Наполеона произвели литовцы и как император французов жил в Вильнюсе, готовясь к походу на Россию. Но чем жил город, когда Наполеон покинул его и двинулся в поход вместе с Великой армией, которая, как оказалось позже, растворится всего за несколько месяцев? Наполеон же вновь посетит Вильнюс, но уже не как завоеватель и желанный гость, а как пришелец, спасавшийся бегством.

Часть I. Наполеон в Литве: эти поляки – другие, чем те, что в Польше

Часть II. Толпы людей с криками "Виват, император!" встречали Наполеона в Вильнюсе

Часть III. Беспорядки, мародерства и грабежи. Как жил Наполеон в Литве

После трехнедельного пребывания в Вильнюсе Наполеон приказал выдвигаться и двинулся в поход, который окончится для его Великой армии крахом. Между тем в Литве жизнь текла своим чередом, французская администрация во главе с бароном Жомини, исполнявшим роль губернатора, продолжала заниматься вопросами управления, снабжения, пополнения войск.

К слову, здесь французы столкнулись с двусмысленной ситуацией. Несмотря на то, что поляки были одними из самых преданных солдат наполеоновской армии, которые воевали с ним еще в первых его кампаниях, в Литве молодежь и знать не проявили должного энтузиазма – на литовских землях вербовка шла не столь успешно. Поляков же из коренной Польши в Великой армии насчитывалось от 60 тысяч до 80 тысяч.

Хлопоты мирного города во время войны

Между тем в самом Вильнюсе в летние месяцы новые власти столкнулись с рядом проблем. В летние месяцы 1812 года город представлял собой военный пункт со специально-военными функциями. Торговая жизнь значительно ослабела. Сношения с городами почти прекратились: от Петербурга, Минска, Москвы, Киева Вильнюс был отрезан войсками, общение поддерживалось только с Варшавой и западными городами.

Вильнюс был не только пропускным пунктом войск, шедших с запада, но и артерией, питавшей огромную наполеоновскую армию. Как следствие таких обстоятельств – в Вильнюсе был недостаток жизненно необходимых средств.

Если бы город обладал несравненно большими средствами, то и тогда едва ли он был бы в состоянии удовлетворить всем потребностям Великой армии. В результате такого положения появились болезни, от которых город долгое время не мог оправиться – в 1812 году в Вильне бушевала эпидемия дизентерии.

Как пишет исследователь-этнограф Федот Кудринский, 9 сентября в Вильну пришло известие о Бородинском бое и об отступлении русских.

9 сентября (по старому стилю) в Вильну пришло известие о Бородинском бое и об отступлении русских.

"Конечно, эти события были истолкованы в Вильне, как факты победоноснаго шествия великаго Наполеона. 21 сентября (н. ст. – по новому стилю, прим. Baltnews), по словам "Курьера Литовскаго", "были получены в Вильне важныя оффициальныя известия о достопамятном событии, а именно, о занятии 2 сентября (ст. ст.– по старому стилю, прим. Baltnews) в три часа пополудни московской столицы. Сердца всех жителей нашего города наполнились радостью, все поздравляли друг друга"... В этих событиях видели близость окончания войны и предвестие мира, в котором так нуждались Литва и Белоруссия", – пишет он.

В то время в Вильнюсе находился министр иностранных дел Франции, герцог Бассано. После известия о взятии Москвы к нему рекой потянулись военные и гражданские, чтобы принести поздравления. В Кафедральном костеле организовали благодарственное моление, вечером город был торжественно украшен, а в виленском театре дано праздничное представление.

Между тем более дальновидные политики видели в московских событиях грозные предзнаменования: русские потерпели поражение, но и французы не победили. Герцог Бассано был одним из них – министр беспокоился и не понимал, почему русские оставили Москву. То, что происходило дальше, известно из учебников истории.

Трагическое возвращение

Несмотря на то, что пресса неистово пыталась показать, что наполеоновская армия по-прежнему непобедима, что в Москве ничего страшного не произошло, а решение выдвинуться обратно обусловлено необходимостью "двинуться на зимние квартиры", в Вильнюсе начали понимать истинное положение дел. Передовые гонцы принесли известие о приближении французов. Нужно было снова принимать гостей, а муниципалитет города очутился в очень затруднительным положении из-за нехватки провианта.

После поражения при Березине, когда французы сумели пересечь реку, но понесли огромные потери, движение армии потеряло характер военного маневра и организованного отступления – началось повальное бегство и дезертирство. Голод и морозы, доходившие до 30 градусов, довершали дело: люди, тащившиеся пешком, подвергались опасности погибнуть под колесами орудий и повозок. Раненые и ослабевшие гибли страшной смертью, не находя облегчения своим страданиям. Нельзя было узнать ни офицеров, ни солдат.

Это были тысячи нищих, окутанных грязными рубищами, которые едва тащились по обледенелой дороге, ведущей их к смерти. Не было ни медицинской помощи, ни лекарств, ни продовольствия. Биваки представляли из себя огромные кладбища. Среди этого всеобщего несчастия и упадка духа только одна старая гвардия Наполеона сохраняла порядок и держала строй, но и ее ряды быстро уменьшались.

Видя гибель армии и необходимость создать новую для продолжения неизбежной борьбы, Наполеон решил оставить свое войско. Остановившись в Молодечно, на пути к Вильнюсу, он составил здесь знаменитый 29-й бюллетень, где впервые откровенно признался в своем поражении, обвиняя, впрочем, морозы в погибели своей армии.

"В несколько дней, – говорил император, – пало от морозов 30 тысяч лошадей; кавалерия очутилась пешком: артиллерии обозы не на чем было везти; надобно было истреблять, бросать пушки, снаряды, запасы".

Наполеон описал бедственное отступление и некоторые сражения, где будто бы не русские, а морозы подкосили армию.

Достигнув Сморгони, Наполеон нашел там высланные из Вильнюса припасы. Получив известие о приближении дивизии Луазона, он призвал своих маршалов, Мюрата, вице-короля и объявил им о своем намерении возвратиться во Францию. Все одобрили его намерение. Главнокомандующим армией был назначен Мюрат, меньше всех способный к такой обязанности в данный момент. При нем оставлялись все, кроме Каленкура и Дюрока, которых Наполеон брал с собой. В спутники себе он избрал еще генерала Мутона, мамелюка Рустана и одного польскаго офицера в качестве переводчика. Конвой должны были составить двадцать неаполитанских кавалеристов.

И снова в Вильнюсе

Еще недавно жители Вильнюса кричали "Виват, император!", встречая победоносную наполеоновскую армию, но теперь Наполеон не счел должным уведомить горожан о своем торжественном въезде. Наполеон остановился в одном виленском предместье только для перемены лошадей и поскакал далее. В Россию император привел свыше полумиллиона человек – огромную армию, которая растворилась за несколько месяцев.

Редактор "Литовского курьера" не счел нужным распространяться о том факте, что Наполеон въехал в столицу, газета ограничилась заметкой: "Возвращаясь из Москвы, Наполеон проехал виленскими форштадтами, за городом принял князя Бассано и военнаго губернатора, переменил лошадей и поспешил через Ковну, во Францию".

Как пишут историки, отъезд императора, вызванный печальной необходимостью, произвел страшное негодование в оставленных войсках и содействовал их окончательной деморализации. Истощенная голодом, холодом и усталостью, обезумевшая от отчаяния толпа беглецов неудержимо стремилась к Вильне, оставляя за собою страшный след: в Вильне она надеялась найти продовольствие, отдых и если не прекращение, то хоть уменьшение бедствий.

Действительно, Вильна была снабжена провиантом, но трепетала от ужаса при вести о приближении страшных гостей, потерявших человеческий облик, предававшихся всякого рода грабежу и насилиям на своем пути, сжигавших иногда встречные селения только для того, чтобы обогреться. Еще до прибытия армии состоятельнейшие жители и многие из властей бежали из Вильнюса. Маршал Мюрат, опередив армию, принял меры для защиты города и правильной раздачи припасов, но голодные, давно уже отвыкшие от повиновения толпы ворвались в город 7 декабря, силой завладев магазинами.

Город сразу изменил свою физиономию и наполнился толпами беглецов, напоминавших привидения, страшный и печальный маскарад. Солдаты, изнуренные голодом и усталостью, врывались в дома и засыпали непробудным сном или садились погреться к навозным кучам, зажигаемым перед домами для очищения воздуха. Несчастные искали в этих кучах каких-нибудь остатков, чтобы утолить голод. Виленские жители, знавшие французов в лучшем виде, теперь опасались их, прятались по домам и запирали свои лавки.

От великого до смешного

По выступлении из Вильнюса бегство французов еще более ускорилось, и расстояние в сто верст до Каунаса было пройдено ими в три перехода, а арьергардом – в четыре. В Каунасе повторились те же картины грабежа и беспорядка, что и в Вильне, и опять маршал Ней со своим слабым арьергардом, к которому удалось присоединить несколько сот молодых немецких солдат, пытался задержать наступающих.

Эта ничтожная горсть людей 1-го декабря заняла предмостные укрепления на Немане и Вилии, чтобы двинуться дальше, но 2 декабря подошли казаки и после непродолжительного боя начали разорять французский арьергард. Совсем скоро он перестал существовать. В Каунасе русские казаки захватили до 5 тысяч пленных и 21 орудие.

Ней спасся с двумя сотнями вооруженных людей, которые скоро разбрелись в разные стороны, так что при маршале не оставалось никого, кроме генерала Жерара. Участник войны, генерал Дюма, пишет в воспоминаниях: "Вырвавшись из окаянной России, я отдыхал на своей квартире в Вилкавишкисе, как вдруг вошел ко мне человек в коричневом сюртуке, с длинною бородою и красными сверкающими глазами. – "Вы не узнаете меня?" – спросил он. "Нет! Кто вы?" – "Я – арьергард Великой армии, маршал Ней...".

В общем, из 380 тысяч главной массы французской армии, форсировавшей Неман и перешедшей 12 июня русскую границу в Каунасе, обратно возвратились через нее только одна тысяча вооруженных солдат с девятью орудиями и до 20 тысяч безоружных. Первые состояли исключительно из гвардейцев – 400 человек пехоты и 600 кавалеристов. Во главе их были непобедимые доселе маршалы Наполеона.

Где же в это время был Наполеон? Император на всех парах скакал в Париж – собирать новую армию, спасать империю, понимая, что поражение обернется новой войной, но уже в Европе. На промежуточной остановке в Варшаве – император остановился в отеле "Англетер" – Наполеон обронил свою знаменитую фразу, ставшую крылатым выражением: "От великого до смешного – один шаг".

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.