Почти на протяжении двух десятилетий общественная организация "Институт военного наследия" охраняет память о подвигах русских и советских солдат и офицеров, которые пали в боях на территории Литвы.

Насколько такая деятельность соотносится с политическими реалиями современной Прибалтики, и как можно защитить захоронения от проявлений нетерпимости к ним, Baltnews обсудил с председателем организации, лауреатом Международной премии "Вера и Верность" Фонда Андрея Первозванного 2018 года, почётным членом Академии военных наук Российской Федерации, литовцем Юриюсом Тракшялисом.

– Г-н Тракшялис, насколько вам сложно работать в условиях российско-литовских разногласий по вопросам понимания исторической памяти? Как относится правительство Литвы и местные власти к вашей деятельности?

– Главное – соблюдать законы. В свое время посол России в Литве Юрий Зубаков мне сказал: "Научись работать в юридическом поле Литвы".

Этот совет можно было пропустить мимо ушей, но я пришел к выводу, что если я на самом деле подписываюсь на участие в международной гуманитарной деятельности по сохранению российских (советских) воинских захоронений в Литве, то должен знать литовские законы и уметь их правильно использовать, при этом соблюдая и требования российского законодательства, касающегося мемориальной деятельности.

Особо меня литовская сторона не трогает, поскольку я всегда действую в рамках закона. Перед тем как что-то сделать, я подумаю и посоветуюсь.

– То есть российское-литовские отношения в этой сфере нельзя назвать плохими?

– Самый тяжелый период – период "Бронзового солдата", переноса советского воинского захоронения в Таллине. Это началось в Эстонии, но волна русофобии пришла и в Литву в 2008–2009 годах.

Как раз тогда на пост посла России в Литве пришел Владимир Чхиквадзе. Мы собрались у него (нас было больше десяти человек) и решили, что надо говорить о литовцах, эстонцах и латышах, которые закончили Вильнюсское радиотехническое училище, говорить про наполеоновское нашествие в 1812 году, про Первую мировую войну и про первых летчиков-литовцев.

Сначала я подумал – вроде взрослые люди, а хотят какие-то сказки рассказать. А потом начал собирать литературу, готовить выступления. И меня поразило, что, когда мы начали ездить по Литве и рассказывать чиновникам, например, про самое большое в Европе братское захоронение ("кладбище воинов Великой армии Наполеона" от Вильнюса до Каунаса, протяженность которого составляет 100 км и где покоятся более 120 тысяч воинов), они стали проявлять интерес.

– Это помогло вам наладить сотрудничество с литовскими властями?

– Да, помогло, но в этом мне оказало личную поддержку Посольство РФ в Литве. Мы проводили в Литве очень много фотовыставок, конференций, и искали исторически общие узлы.

Многих фактов литовцы просто не знали, потому что им никто этого не преподает. Их основной вопрос был: "откуда вы все это знаете?". Я отвечал, что вся литература находится в центральной библиотеке Вильнюса.

Первый шаг к диалогу мне подсказал посол Зубаков Юрий Антонович, он говорил о необходимости знать и уметь применять законодательство Литвы и России по сохранению российских (советских) воинских захоронений.

Второй шаг к диалогу подсказал посол Цепов Борис Анатольевич: через "Книгу Памяти" разъяснять необходимость сохранения воинских захоронений в Литве.

Книга была издана на литовском, русском и английском языке. Приветственные слова были подписаны Министром иностранных дел РФ Сергеем Лавровым, премьер-министром Литвы Альгирдасом Бразаускасом и министром иностранных дел ФРГ, а ныне Федеральным президентом ФРГ Франком-Вальтером Штайнмайером.

Третий шаг к диалогу подсказал посол Чхиквадзе Владимир Викторович. Он говорил, что когда возникают непредвиденные обстоятельства, надо уметь искать пути сотрудничества.

Этот путь оказался очень простой – разъяснять и популяризировать общие исторические узлы народов России, Литвы и Прибалтики в целом.

– И был конкретный результат? Вам кто-то помогал из правительства Литвы?

–Первым, кому я попал в поле зрения, был премьер-министр Литвы Альгирдас Бразаускас. Он хотел, чтобы на советских захоронениях был, так сказать "литовский след", и чтобы чувствовалось, что Литва помогает. И они действительно очень сильно нам помогали, в том числе и финансово.

Сначала я ничего не понял из его слов, но, когда через пару дней прибыл на Антакальнисское кладбище, прошел мимо могилы Стасиса Красаускаса (литовский художник, автор цикла "Вечно живые" – прим. Baltnews). И у меня в голове как стукнуло, что его цикл "Вечно живые" – это как раз и есть общая тема. И я на восьми захоронениях военнопленных в Литве поставил гравюры Красаускаса.

– Премьер-министр поддержал вас?

– Да, очень. Он прямо спрашивал: "Как тебе помочь?". Но они просили никого не афишировать, финансирование шло через Комитет ветеранов антигитлеровской коалиции и через районы.

–А как оно проходило, если не секрет?

– Допустим, когда я составлял смету на следующий год, они говорили, чтобы я подавал заявку на биржу труда, и что подготовят мне специалистов. Еще за счет правительства Литвы делали утилизацию стройматериалов. Я оплачивал услуги рабочих, а они выделяли мне компенсацию. На оставшееся средства мы проводили круглые столы и фотовыставки.

То есть отношения были нормальными. Я не говорю, что это сто процентов идеально, конечно были определенные нападки и колкости. На местах русофобии бывало достаточно.

– Как вы решали такие спорные ситуации?

– Если кто-то начинал на меня "нападать", я говорил: "Хорошо, вы не подписываете разрешение на проект ремонтно-восстановительных работ, но я хочу вам подарить книгу "Литва Помнит", где показаны первые лица государства на мемориальных мероприятиях у советских воинских захоронений". Это как правило вгоняло чиновников в ступор.

Реакция конечно была разной, но в итоге, через посредничество многих людей, мы почти всегда добивались разрешений.

– А с какими российскими структурами вы работаете? Вас кто-то финансирует из России?

– Основное финансирование восстановления советских захоронений осуществлялось за счет посольства – фактически 90 процентов. Проблема была и есть не в финансировании, а в том, как добиться разрешения и согласовать проекты.

– Сейчас в Литве обострилась дискуссия о состоянии захоронений советских солдат – некоторые историки говорят, что чуть ли не 80 процентов памятников находятся в "плачевном состоянии" и критикуют вашу работу. Как вы оцениваете эту ситуацию?

– Уже пять лет ничего не делается. В 2015 году один из историков-общественников немного грубо сказал: "В чем проблема купить бочку краски?". И разные фразы начали гулять, вроде "российские деньги – русским людям".

Меня это все немного задело. Я сказал: "Ребята, если вы так считаете, то пусть так и будет". И фактически с тех пор стал заниматься только изданием книг, организацией конференций, выставок и проводить архивно-исследовательскую работу. В соответствии с текстом договора на ремонтно-восстановительные работы, гарантийный срок (5 лет) истек, то есть я не несу никакой ответственности.

Мы работали 15 лет и "головой" отвечали за свою работу. Весной и осенью мы следили за объектами, которые сами делали два-три года назад – это делалось за счет тех денег, которые у нас оставалась от прошлой прибыли. Мы тратили их на косметический ремонт и у нас памятники выглядели нормально.

А сейчас идет упрек, что все разрушено. Хочу в свою очередь спросить – "ребята, а что вы делали последние пять лет"? Мы следили, у нас есть факты, фотографии, где стоят даты. Мы делали ремонт и сразу фотографировали. Наша деятельность отражена в "Книге памяти. Литва", которая вышла в 2019 году.

Знаете, друзьям я иногда привожу такой пример. В 1904–1905 гг. была русско-японская война и в силу определенных причин посольство России покинуло территорию Японии. Но русская православная миссия там осталась.

Самое интересное – ее глава епископ Николай (Касаткин), ныне прославленный Русской Православной Церковью в лике святых как равноапостольный святитель Николай Японский, количество прихожан, наоборот, увеличил за счет японцев, которые стали православными. Количество православных храмов в Японии увеличилось во время русско-японской войны.

– Что этот пример показывает?

– Этим примером я хочу сказать, что если людям поручили какую-то деятельность, то не надо искать причины и говорить, мол – "я патриот России и хочу работать, но мне все вокруг мешают".

Если кто-то взялся за международную гуманитарную деятельность, то нельзя, грубо говоря, плевать в свой же колодец, а надо думать, что будет дальше.

– Но что-то можно сделать, чтобы памятники восстановить?

– Да, можно, но это будет не так просто. Теперь надо изучать европейские законы и теребить не столько Литву, сколько Европарламент. Писать в кабинет министров, проводить фотовыставки.

– Вы считаете, Евросоюз поможет в этом вопросе влиять на Литву?

– Да. Года три назад Вильнюсский университет выпустил книгу, фактически против меня. Было 300 экземпляров на литовском языке, название сейчас не вспомню – что-то про мифы о памяти. Там меня упрекали, что я как гражданин Литвы проявляю инициативу "не в ту сторону".

Мне ее должны был вручить лично и официально пригласили на пресс-конференцию. Но поскольку я уже прочитал книгу в электронном виде, получилось хорошо подготовиться и опровергнуть эти упреки.

Я сказал так: "если хоть раз вы назовете мою фамилию, я тут же опубликую все, что связано с поддержкой более пятнадцати лет подряд моей международной гуманитарной деятельности со стороны правительства Литвы, но не в Литве, а в Европе".

Мне сразу же, буквально в коридоре, ответили, что меня услышали и поняли, что я нахожусь под защитой международных законов.

Именно с того момента я пришел к выводу, что все надо делать с умом и заранее продуманно. Прежде всего надо найти союзников с литовской стороны, а такие люди есть. И затем обращаться в Евросоюз. Сейчас доступен только этот путь, и он не такой сложный как кажется.

Часть I. Русским Литвы важно, чтобы воинские мемориалы были в полном порядке >>>