BALTNEWS.lt начинает новый медийный проект "Невыдуманная история". Свидетели исторических событий без патетики, идеологии и политки будут рассказывать о пережитом. О том, что видели своими глазами.
Нам кажется, что такие семейные истории будут любопытны читателм. Но в первую очередь они адресованы молодёжи, которая должна не по кино- и телефильмам знать, как жили родители, деды и прадеды. И какие испытания выпали на долю целых поколений.
Мы начинаем цикл "Невыдуманная история" сегодня, 12 июля. Публикации будут появляться по воскресеньям.
Мне было пять месяцев, когда началась война, поэтому всё, что я знаю об этом периоде — это рассказы родителей и других родственников. К сожалению, в молодости меня эта тема не слишком интересовала, да и отец стал кое-что рассказывать только незадолго до смерти.
Жили мы в Витебске, в одной квартире с матерью отца и семьей его старшей сестры. Только в мае 1941 года, по рассказам мамы, закончили ремонт квартиры, и молодая семья обосновалась в отдельной комнате.
Сегодня, когда я читаю воспоминания разных официальных и неофициальных лиц о довоенном периоде, зачастую создается впечатление, что все понимали неизбежность войны и ждали её. Вот и спрашиваю у мамы — какой вам ремонт понадобился, ведь вся Европа была уже охвачена войной? Неужели вы ничего не чувствовали?
Она отвечает: ничего подобного никто не ожидал. Возможно, были мудрые и прозорливые люди, но мои родители к таковым не относились. Они были молоды, и конечно, верили в гений вождя, в мощь Красной Армии и в нерушимость германо-советского Пакта о ненападении. И кто их за это осудит?
Да и самые мудрые не могли тогда предположить, на сколько затянется война и сколько потребует жертв.
В первое время считали, что все закончится к осени, ну в крайности, — к новому году. Преобладали довоенные представления — "Броня крепка, и танки наши быстры", "Если завтра война, если враг нападет"…
И только когда враг оказался у стен Витебска, наступило некоторое прозрение.
Эвакуация проводилась в спешке и, конечно, все уехать не могли. Наша семья тоже собиралась уезжать, но что-то не сложилось. Уехала в Барнаул только сестра отца. Ей нельзя было оставаться в городе, потому что муж был секретарем обкома партии, личность известная. Он оставался для подпольной работы и организации сопротивления.
И мы остались. Думаю, что родителям было просто трудно решиться бросить всё и отправляться в неведомое такой оравой. Ведь у меня, кроме старой бабушки, матери отца, была еще молодая бабка, 45-тилетняя мамина мать, три младших сестры матери 15, 13 и 10 лет, старшая сестра матери с двумя детьми, муж которой ушел на фронт, брат отца с семьей…
Ехать куда-то с двумя бабками и кучей детей просто не отважились. Решили — как люди, так и мы. А немцы — культурная нация, что они нам сделают? Зарыли в огороде наиболее ценное — одежду, посуду, фотографии — и стали ждать оккупацию.
Уже в начале июля начались бои за город, а 9 июля начался страшный обстрел, город горел. Население пряталось в овраге Ботанического сада, туда снаряды не залетали. Но один снаряд разорвался на дереве над оврагом, осколки посыпались вниз. Кого-то убило, в маму попали четыре осколка, а мне перебило средний палец на левой руке.
Кстати, именно под Витебском, на станции Лиозно, был взят в плен Яков Джугашвили, о чем немцы немедленно оповестили население листовками. Но многие не верили этому.
10 июля обстрел прекратился, и в город вошли немцы. Витебск лежал в развалинах и пожарах, люди оказались без крова, пытались спасти из огня хоть что-то из своего имущества и найти какое-нибудь пристанище. Наш дом тоже был разрушен. Кто-то нас приютил. Врачей не было, извлечь осколки самостоятельно не удалось, лечились домашними средствами. Все благополучно зажило, только мой палец перестал сгибаться в конечном суставе, да ноготь деформировался.
Мама носит эти осколки всю жизнь, только лет 10 назад удалили ей один из голени, а остальные так и остались памятью о войне. А я стала знаменитостью — дети со всей улицы приходили и просили: можно раненую девочку посмотреть? И несли мне игрушки — резиновых зверей. Наверное, других игрушек просто не было. Так у меня обрался целый резиновый зоопарк. Эти игрушки жили в нашей семье лет 20, потом затерялись.
Отец, фотограф-любитель, часто фотографировал меня в течение первых полутора лет моей жизни, пока у него не закончились фотопластинки и бумага. И это почти единственные оставшиеся документы военного времени и моего детства. Потом меня фотографировали уже перед школой.
Здесь мои родители, я, почти неразличимая, (однако видно, что левая рука замотана тряпицей), и две маминых сестры. А над нами на полочке мой зоопарк. Это август 1941 года.
Обидно, что война лишила меня семейной истории. Как бы хотелось подержать в руках бабушкину чашку или хотя бы напёрсток. Но всё пропало, после войны родителям пришлось начинать с нуля. А те фотографии, что были зарыты в землю, почти все пропали, покоробились и пожелтели, хотя были завёрнуты в клеёнку.
Итак, мы скитались по разным пристанищам до зимы, к зиме нашли какую-то комнату, но перед самым Новым годом немцы нас оттуда выгнали. Мы оказались на улице в почти 40 градусный мороз. С большим трудом отцу удалось снять у кого-то маленькую холодную комнату, где все и обосновались, и даже поставили мне ёлку. Следующая елка была у меня уже в 1945 году.
По рассказам взрослых знаю, что бабушкина сестра в честь праздника напекла пряников, окрасив их свекольным соком и сварила желудевый кофе.
С приходом фашистов жизнь в городе сильно изменилась. Всюду были следы разрушений и пожарищ. Многие ютились в наспех отрытых землянках. Был взорван мост через Двину, не работала электростанция. Люди освещали жилища коптилками или даже лучинами.
Витебск был переполнен карательными отрядами. Появляться на улице было опасно — фашисты устраивали облавы, молодых угоняли в Германию, остальных заставляли расчищать развалины или работать на уцелевших предприятиях. В тюрьму бросали всех, не подчиняющихся "новому порядку".
На центральной площади встала виселица. Здесь вешали заподозренных в связях с партизанами или саботажников, сгоняя народ смотреть на эти казни.
На окраине Витебска был концлагерь, где за годы оккупации погибло около 80 тысяч советских военнопленных и мирного населения.
Но и фашистам не было покоя. Работало подполье, часто в город проникали партизанские связные. Патриоты устраивались диверсии на транспорте, на предприятиях, расправы с фашистскими прихвостнями. В лесах вокруг Витебска появились советские разведывательные десанты, и уже не было сомнения, что Красная армия приближалась к городу.
В январе 1942 года всего лишь в пяти километрах от Витебска был прорван фронт на протяжении 60 километров. Во всех населённых пунктах на этой территории была полностью восстановлена Советская власть. Этот витебский коридор держался почти год, и жители города со дня на день ждали освобождения, но оно пришло не скоро. Многие с риском для жизни перебирались через Двину и уходили в советскую зону, а там в партизаны.
(продолжение будет опубликовано 19 июля)
Подписывайтесь на Baltnews в Яндекс.Дзен