Что ждет мировую энергетику в 2020 году, Baltnews обсудил с директором Фонда национальной энергетической безопасности (ФНЭБ) Константином Симоновым.
– Г-н Симонов, для начала хотелось бы поговорить о "Северном потоке–2". В США приняты санкции против проекта. Какие меры будут предприняты в дальнейшем, чтобы препятствовать запуску газопровода?
– Нужно достроить газопровод в датских водах, поэтому вероятность американских санкций остается в процессе стройки.
Я вспоминаю строительство газопровода Уренгой-Помары-Ужгород. Тогда Рейган ввел санкции буквально под Новый год. Был самый конец декабря 1981 года. Многие европейцы узнали уже после Нового года, что введены рейгановские санкции, запрещающие в том числе поставку любого оборудования в Советский Союз, которое поможет создавать газопровод.
– Вы считаете, что история может повториться?
– Я не удивлюсь, если история повторится и, когда останется километров двадцать-тридцать труб, санкции будут введены. Но я, конечно, сильно сомневаюсь, что это приведет к тому, что трубу не достроят.
Теперь это борьба за регулирование поставок. Известный факт – были расширены правила Третьего энергопакета и распространены на морские газопроводы. Все понимают, что это было сделано для того, чтобы попытаться заблокировать "Северный поток–2" на пятьдесят процентов мощности.
Но суть заключается в том, что европейцы очень вольно относятся к своему праву, и это огромная стратегическая проблема. Потому что нельзя так цинично подходить к юридическим основаниям, когда вы считаете, что ваше [европейское] право является самым верным, разумным, справедливым и так далее.
– Вы имеете в виду, что они нарушили свое же законодательство?
– Я говорю о том, что проект "Северный поток–2" был уже на стадии реализации, когда возникла идея распространить Третий энергопакет на морские газопроводы.
Мы знаем, что есть фундаментальный принцип того же Римского права, который предполагает, что закон не должен иметь обратной силы.
– То есть дальше борьба будет вестись на уровне судов?
– Здесь уже идет довольно активная борьба, мы знаем историю с газопроводом Opal. Германия подала в суд на решение другого суда, который вернул запрет на пятьдесят процентов мощности.
Сейчас весь вопрос заключается в том, как будет регулироваться работа "Северного потока–2" и, соответственно, газопровода Eugal. Потому что случай с Opal является прецедентом, и он важен с точки зрения того, что будет с газопроводом Eugal.
На самом деле это вопрос юридических войн. Но европейское законодательство позволяет применять определенные схемы, которые могут позволить в полном объеме заполнить эту трубу. Даже при применении Третьего энергопакета.
– Каким же образом?
– Просто возникает более сложная схема. Нужно будет менять точки сдачи и приема газа в контрактах, собственник газа должен будет идти на аукцион и планировать там мощности. Конечно, вырастут транзакционные издержки. Но, в принципе, можно жить и по европейским правилам.
Другое дело, что последние пару лет европейцы доказывают, что они действуют в соответствии с русскими поговорками: "Закон – что дышло: куда повернешь, туда и вышло". И в этом плане наши иллюзии, что в Европе есть какое-то незыблемое право и честное правоприменение улетучиваются. Мы наблюдаем серьезную политизацию правоприменительной практики.
– Европейцы всегда так себя вели, или же есть примеры, когда удавалось договориться?
– Был один такой шумный случай. В 2013 году, когда Еврокомиссия (ЕК) объявила о начале расследования в отношении "Газпрома" по нарушению антимонопольного законодательства в пяти странах: Польше, Болгарии и странах Балтии.
И посмотрите, чем закончилась эта история. В то время как Google и Microsoft были оштрафованы ЕК на гигантские суммы, с "Газпромом" ей удалось найти компромисс. Хотя это казалось невозможным, но тем не менее произошло.
"Турецкий поток" – гарантия от давления
– Хотелось бы поговорить об остальных газовых проектах. Уже заработала одна нить "Турецкого потока" и о самом проекте рассуждают, как о серьезной альтернативе украинскому транзиту. Так ли это?
– В Европе "Турецкий поток", как и "Северный поток" нацелен на создание профицита, так скажем, трубопроводных возможностей, которые позволят избежать транзитных рисков.
Очевидно, что здесь мы пытаемся подстраховаться и решить вопрос с Украиной, которая нас сильно утомляет, опять же не в политическом плане, а именно в плане проблем, связанных с транспортировкой газа, которые уже более двадцати лет создаются на этом направлении. Я даже не удивлюсь, если "Газпром" может перейти к идее "Турецкого потока–2", чтобы в перспективе Украина не вернула свой транзитный статус.
– Вы сказали, что дело здесь не в политике?
– Еще раз повторяю, дело не в политике, а в проблемах, которые создаются украинской стороной именно в газовой сфере.
Но посмотрим, как поведет себя рынок. Мы имеем дело с транзитными государствами, и как они себя поведут – это большой вопрос.
– А от чего зависит их поведение? Они самостоятельно его определяют, или все же на них кто-то влияет?
– Болгария – член ЕС, но влияние неевропейских стран – понятно, кого я имею в виду – колоссально. Та же история с Данией. Я в шутку говорю: "Спасибо Трампу, который потребовал Гренландию отдать США, чтобы Дания наконец-то согласилась выдать разрешение" (на строительство "Северного потока–2" – прим. Baltnews).
– То есть во всем этом имеет место давление со стороны США?
– Да. Это же не выдумки. Есть знаменитая история, когда приехала делегация сенаторов, и объяснили премьеру Болгарии, что надо отказаться от "Южного потока". К утру он передумал и отказался. И вот сейчас опять мы с этим делом сталкиваемся.
– А зачем тогда Украину "меняли" на Турцию? Ведь и здесь можно так же помешать?
– Я лично думаю, что здесь наше преимущество заключается в том, что пока объем транспортировки не так серьезен. Украина контролировала более 100 миллиардов кубов транзита – я имею в ввиду лучшие времена, когда транзит был колоссален. Даже в прошлом году все-таки 85 млрд кубов мы прокачали через Украину. Это большие цифры.
Когда мы говорим про "Турецкий поток", одна нитка вообще предназначена самой Турции. Правда, спрос там сейчас упал по экономическим причинам, но, я думаю, это временно и связано с падением турецкой экономики и их национальной валюты. Получается, что для транзита там остается 15,5 млрд кубометров. Цифра не такая огромная для того, чтобы использовать ее как способ давления на Россию.
– Слишком незначительно?
– Да, в этом плане 15 миллиардов кубометров – это не те объемы, которые могут позволить активно шантажировать нас с учетом, что украинская труба физически остается и может быть задействована.
Лучшее лекарство, чтобы бороться с использованием труб как способом политического давления, – это наличие альтернативных труб. К сожалению, другого пути нет.
"Сила Сибири" – старт новых возможностей
– Второго декабря 2019 года был запущен газопровод "Сила Сибири". Как вы оцениваете его перспективы?
– Что касается Китая, здесь отношения самые оптимальные. Как и с "Северным потоком–2". Я имею в виду, когда между производителем и потребителем нет транзитных государств.
Труба "Северного потока–2" лежит в море и выходит в Германии – крупнейшем в мире потребителе российского газа. Что касается Китая, там тоже труба переходит российско-китайскую границу и оказывается в КНР.
Это оптимальный вариант с точки зрения отсутствия транспортных рисков. "Сила Сибири" – это очень важная история, с ней мы вышли с трубопроводным газом на новый перспективный и растущий рынок.
– На этом направлении ожидается высокий спрос?
– По темпам роста спроса на газ есть разные прогнозы, но я не видел еще ни одного прогноза, в котором бы говорилось, что в Китае будет падение спроса. В принципе, в основных западных прогнозах мы видим от 15 до 25 миллиардов ежегодного роста спроса на газ в Китае. Совершенно очевидно, что мы пришли на тот рынок, где спрос будет. Причем в тот регион, где нет СПГ, и где зависимость от угля становится уже просто чрезмерной и удушающей.
В Западную Европу мы первые поставки газа осуществили первого сентября 1968 года. И вот с тех пор уже пятьдесят лет мы этот газ продаем. Я думаю, то что случилось второго декабря – это тоже начало серьезной истории, и через полвека мы эту дату еще вспомним.
Литва – анекдот о независимости
– Говоря об энергетической безопасности, нельзя не затронуть тему стран Балтии. В частности, Литва весь год активно наращивала российский СПГ, причем газ поступал не напрямую, а через закупки у французской компании Total. Что вы думаете об этой ситуации?
– История с Литвой – это, конечно, один из анекдотов 2019 года, потому что "за что боролись, на то и напоролись": пригнали СПГ-терминал и заявляли, что это "терминал свободы, независимости" с характерным названием (Independence – прим. Baltnews). Везде обыгрывали эту тему и говорили, что "все, мы избавились от страшного российского газа".
Вы знаете, это как история с украинским реверсом. Порошенко говорил, что "мы не покупаем российский газ", но все знали, что это российский газ, который вдруг оказался словацким, хотя Словакия газ вообще не добывает.
Вот с такими же анекдотами мы столкнулись в Прибалтике, когда гордо говорилось, что этот терминал – способ избавиться от российского газа, а потом выяснилось, что СПГ, который туда приобретается, тоже российского происхождения.
– Литовцы в итоге все же откажутся от российского газа?
– Я убежденный сторонник того, что, сколько ни занимайся политизацией, рынок, как ростки из-под асфальта, все равно будет пробиваться. Так и здесь. Сколько ни пытались политизировать тему поставок, мы все равно видим, что рынок сыграл свое: более дешевое предложение – и да, по такой неочевидной схеме, как и "словацкий" газ для Украины, но российский газ все равно остался на рынке Литвы. Пусть даже и продаваемый французской компанией Total, как акционером "Ямал СПГ", у которого этот газ есть в портфеле. Важна все равно страна происхождения этого газа.
Думаю, что здесь с учетом того, что ситуация в экономике и Литвы и Европы не самая оптимистичная, отказаться от российского газа не получится по экономическим соображениям.
– Как вы думаете, продолжат ли литовцы использовать эту схему в 2021 году или выйдут на прямые поставки?
– Скорее всего, вот такие схемы останутся. Вроде как не Россия его продает, а уважаемая европейская компания. И, думаю, сейчас очень быстро будет попытка объяснить всю эту историю тем, что, как уже говорят, страшен именно "Газпром". А это не "Газпром". Частный газ. Это гораздо лучше, чем "газпромовский" газ.
Очень часто в Европе, когда мы говорим про СПГ, я слышу мнения, что, несмотря на "СПГ-бум" в 2019 году, все равно значительная часть терминалов стоит пустыми и этот бизнес сомнителен с точки зрения экономики.
– Зачем тогда вообще закупать СПГ, если это невыгодно?
– Но зато они сумели использовать это как способ давления на цены. И в Литве говорят: "Ну да, это российский газ, но СПГ все равно очень важен, потому что "Газпром" из-за него вынужден снижать цены".
Хотя "Газпром" вынужден был снижать цены прежде всего из-за падения нефтяных цен, но это уже другой вопрос.
Приобретать все-равно придется российский СПГ, если ценовое предложение окажется выгодным. То есть сколько ни занимайся политикой, страны с не самыми крепкими экономиками не могут полностью игнорировать рыночные законы. Иначе просто все это дело закончится скверно.