Любовь зрителей очаровательная Элина завоевала в 50-60 годы века минувшего. Хотя в начале её пути мало кто верил, что по-женски очаровательной виленчанке удастся создать на экране истинный народный характер, прочно стоящий на земле и питающийся соками этой земли. Без лукавства можно сказать, что лучшей Аксиньи в мировом кино до сих пор не появилось.
Сегодня у Элина Авраамовны Быстрицкой день рождения. Это прекрасный повод, чтобы позвонить в Москву.
BALTNEWS.lt: Элина Авраамовна, актрисой, конечно же, вы хотели стать с детства?
— Конечно! Даже создали с братом домашний театр. Помню, брат был Чапаевым, а я – Петькой. Заканчивалось представление тем, что я выходила и кричала: "Тихо! Чапай думать будет!". Кстати, спектакли всегда шли при аншлаге, а зрители – как правило, их было трое, родители и бабушка, – никогда не жалели аплодисментов.
BALTNEWS.lt: Во время командировки на Камчатку мы слышали очень много хорошего в адрес вашего батюшки. По рассказам, он был прекрасным медиком, и камчадалы до сих вспоминают его теплыми словами.
— Авраам Петрович был удивительным человеком с очень непростой судьбой. Полевым врачом он участвовал в Гражданской и Отечественной войнах. Ушёл на фронт в 1942-м, возвратился в 1947 году. Но с ним было непросто. Например, он считал, что я теряю время, стремясь на театральные подмостки.
"Актриса – это не профессия!" – кричал отец. "А что же тогда актриса?" – спрашивала я. "Чёрт знает что!" – всегда отвечал отец.
С высоты прожитых лет могу сказать, что в известном смысле он был прав. Я всю жизнь занималась чёрт-те чем. Но именно это чёрт-те что стало смыслом жизни.
BALTNEWS.lt: Вильнюс — каким он был в начале пятидесятых годов ХХ века? Каким запомнился?
— Я приехала в Вильнюс из Киева – большого, богатого и цивилизованного европейского города. А Вильнюс был достаточно провинциальным, даже деревенским. Например, мама как-то предложила сходить на постоялый двор. Это место, где сегодня расположен Калварийский рынок. Сюда подводами из близлежащих деревень и местечек привозили домашнюю снедь, скотину на убой, птицу. Народ торговался, спорил. Тут же обмывал удачную сделку. Кони, сено, телеги, запахи – такого в советском Киеве мы не видели. Все это немало меня удивило, поскольку пахло чужой жизнью и малопонятными привычками.
Кстати, о привычках жителей Вильнюса. Здесь в те годы было удивительное отношение к врачам и вообще к интеллигенции. Хотя отец служил в военном госпитале, он, естественно, не мог отказать в помощи соседям или знакомым. Поэтому круг знакомых быстро расширялся.
Хорошо помню, как мужчины на улице приподнимали шляпы и говорили ему: "Добрый день, пан доктор! Как ваше здоровье?". Папа потом удивлялся: "Откуда он меня знает? Мы ведь незнакомы".
Что касается театра, то тогда это был особенный театр. С огромной энергетикой и потенциалом. Первая роль принесла мне успех.
Затем ленинградские гастроли, ставшие началом кинокарьеры.
BALTNEWS.lt: А каким вы нашли Вильнюс сегодня?
— К сожалению, он опять провинциален и даже опять становится несколько деревенским. Хотя всегда приезжаю сюда с особым настроением. Люблю вильнюсские парки, речку, Старый город. Жаль, что в самых неподходящих местах растут торговые центры. Жаль, что старое здание Русского драмтеатра трансформировали в бокс из престижных магазинов.
Сегодняшний русский театр меня несколько разочаровал. У меня нет отношений с режиссёром. Не хочу вдаваться в детали, но, поверьте, точно не по моей вине.
Русский театр должен быть русским. Я помню, каким ошеломительным успехом он пользовался. Чудные, образованные актёры, прекрасные режиссёры, отменный репертуар – всё это влекло в театр людей.
И, с другой стороны, если человек не идёт в театр сегодня, значит, что-то не так не в человеке, а в театре.
Вообще мне кажется, что современный театр не должен брать на вооружение многое из современных технических достижений. Например, бегущая строка с переводом. Наверное, она приемлема на конференции или спортивном мероприятии. Но театр — это живое искусство. Как актёр будет общаться со зрителем при помощи бегущей строки? И как зритель поймет душевные страдания актёра, если все внимание сосредоточит на каком-то тексте?
Русский театр – особое искусство. И плохо, когда его пытаются модернизировать. Это не делает чести ни театру, ни режиссёру.
Русскость уходит с привнесением в нашу жизнь того, что вообще не свойственно России и ментальности русских. Но если с театральных подмостков звучит мат – это уже вне рамок культуры. Даже если на улицах матерятся с утра до вечера.
Это отвратительно, как мошенничество, когда люди передёргивают карту, а не стремятся добиться результата трудом.
Я имею право так сказать, потому что сама работала в театре, как ломовая лошадь. За это мне повезло в жизни — снималась в кино у гениев. Фридрих Эрмлер, Михаил Ромм, Сергей Герасимов – это и сегодня элита мирового кино. Кроме талантливых режиссёров, меня окружали выдающиеся актёры, у которых тоже была возможность учиться в процессе съёмок. Для меня это была великая школа. Я выросла на таких встречах и на таких серьёзных работах.
BALTNEWS.lt: Говорят, Михаил Ромм был очень жёстким режиссёром. Как вам, юной красавице, удавалось ладить с ним?
— Мне удавалось ладить со всеми. Думаю, что и своим партнёрам я не слишком докучала капризами. Для меня работа – это возможность предъявить имя. Если у тебя есть, что предъявить, то можно утверждать – жизнь прожита не зря. Я всегда ставила перед собой задачу и добивалась её. Меня так научили. Так положено.
BALTNEWS.lt: В МХАТе вашим партнёром был выдающийся Борис Бабочкин.
— Это был уникальный актёр. Однажды мы с Бабочкиным встречали Новый год. Он с супругой, Сергей Герасимов с Татьяной Макаровой и я с супругом – вшестером в Доме кино. Я получила огромное удовольствие от того, как и о чём они говорили! Фейерверком ума и остроумия остался тот праздник в памяти. Это был прелестный, удивительный, сказочный вечер.
Партнёр в театре так же важен, как талант. Хорошие партнёры – это петелька-крючочек. Когда они рядом, всё на сцене складывается само собой: трагедия и возвышенная страсть.
Давайте спросим себя: почему в театры ходит продвинутая, технически грамотная молодёжь? Потому что она тоже устала от новомодных тенденций. Ей хочется красоты. Знаете, ведь хорошая речь – это тоже богатство. В театре она ещё сохранилась, хотя и не повсеместно.
В театре нет крови. Любовь есть, есть страдания, есть смерть осмысленная и бессмысленная. Но крови нет.
А то, что демонстрирует телевидение, – это трагедия. Это грязь, ликбез для бандитов. Это хавка для пиплов. Безнадёга. И подобное называют форматом. Островский и Чехов, к сожалению, уже не формат. Налицо полное отсутствие самоцензуры, понимания, что хорошо, а что – плохо. Что можно позволить, а чего нельзя. Кстати, это же относится и к представителям прессы.
BALTNEWS.lt: Элина Авраамовна, не слишком лестно вы отзываетесь о профессии журналиста.
— Журналистов я уважаю и ценю. Но я терпеть не могу всякого рода писак – угодливых хозяевам, безграмотных, ужасно одетых и дурно пахнущих. Смотришь на рожу такого и с первого взгляда понимаешь – сволочь стоит перед тобой, готовая за деньги написать любую дурновкусицу. Ложь в прессе стала нормой. Кровожадности много, крови много. Много информации, вообще не свойственной природе человека. И очень мало действительно крепких профессионалов.
BALTNEWS.lt: Несмтря на неожиданный холодный душ, всё равно поздравляем вас с днём рождения. Радуйте нас!
— Спасибо. Что касается холодного душа – он не про вас. Хотя бы потому, что вы – единственные, кто позвонил сегодня из любимого Вильнюса.