– Г-н Паксас, во время встречи с представителями Госдумы и Совета Федерации РФ Вы выступили за остановку "психоза", который сейчас разгорелся между Россией и Евросоюзом. В чем проявляется этот "психоз"?
– Это долго рассказывать, в чем он проявляется. Каждый день я вижу это в телевизоре, я слышу это по радио, читаю в газетах, слышу это во время выступления политиков, которые занимают такую позицию. Я вижу это по действиям руководства нашего государства. Это длится не месяц и не два, а два-три-четыре года. Люди, которые уезжают из нашей страны, называют причины миграции – экономика и спокойствие. Часть из них говорит:
"Мы боимся жить, мы боимся, что в Литве начнется война, мы боимся, что Литва будет выступать как инициатор новой войны между Россией и Америкой, а фронт пройдет по нашей территории, и война будет в Литве".
Такие есть разговоры у обычных, нормальных людей, которые проживают в Литве. Вот он и проявляется, этот психоз. Если каждый день с утра до вечера об этом говорят 80-85% масс-медиа… Люди напуганы. Мое первое слово было, что пора остановить этот психоз, пора перестать пугать людей войной.
– Если я правильно понимаю, "психоз" заключается в том, что часто в Евросоюзе говорят об "агрессии" России, с которой нужно что-то делать, о необходимости увеличения военной мощи?
– Естественно. Это совершенно правильно. Кроме того, постоянно поддерживаются мысли, что с россиянами, с президентом [России Владимиром] Путиным невозможно говорить. А я поставил перед собой цель – одна из целей поездки и встречи с руководителем России – с россиянами нужно, можно, полезно и обязательно надо договариваться.
Я очень люблю пословицу – "жену можно выбрать, а соседа тебе дает Бог". С соседом надо жить в мире и согласии, такую цель я себе выдвигал и сейчас выдвигаю. При разговорах с европейскими политиками я отмечаю, что неправильная политика [по отношению к России] ведется, надо эту политику менять.
– Спикер Совета Федерации Валентина Матвиенко заявила, что в Литве "преследуется инакомыслие, российские СМИ, озабоченность вызывает ситуация с обучением на русском языке". По ее словам, "складывается впечатление, что президент Литвы взяла на себя роль самого жесткого проводника политики ЕС в отношении России". Вы согласны с этими утверждениями?
– Знаете, это трудно сказать однозначно. Это, конечно, мы можем искать и, наверное, найдем какие-то факты, которые подтвердили сильно или не очень сильно то, что было сказано.
Мне хотелось во время этой встречи как-то наметить черту, от которой можно было бы идти вперед. Не стараться, не копаться в том, что было вчера с одной стороны и с другой стороны. Найти что-то, что можно было бы соединить, найти такие места, где можно найти компромисс, а после этого может быть еще больший компромисс. Мне бы хотелось этого.
– Вы имеете в виду, говоря о черте, отношения Литвы и России или Евросоюза и России?
– Я имею в виду общее. Я считаю, что сейчас наш мир стал тесным в этом глобальном отношении, отношении или Литвы и России, или Евросоюза и России. Мы все проживаем на этой Земле, другого места нам не будет. Так что я не очень-то разделяю или Литва, или Евросоюз.
– Вам удалось в итоге найти эту черту?
– Знаете, самое главное, что мне удалось, как я считаю – весь этот военный психоз, который поддерживается определенными слоями военного комплекса, определенными политиками, был основан на том, что Россия не понимает разговоров, она не хочет диалога, с ней невозможно говорить, что президент Путин не понимает нормального диалога.
И когда я высказал идею о необходимости идти вперед и сделать один шаг, чтобы демилитаризовать Литву и Калининградскую область, – это было первое стремление, первый пилотный проект – это заинтересовало президента Путина. Об этом я заявил прессе, когда приехал в Литву. Это было самым интересным.
Нет такого несогласия. Об этом можно говорить, это интересно, россияне хотят идти в этом направлении. Значит это все, что поддерживалось два-три-четыре года, построено неверно.
– Когда вы вернулись в Литве и рассказали об этом, многие литовские политики, в том числе и правящие, раскритиковали ваши действия. Как Вы оцениваете шансы на реализацию демилитаризации Литвы и Калининградской области?
– Естественно, те политики, которые поддерживали [темы] "больше оружия", "больше денег для армии", "больше ненависти россиянам", естественно, они должны быть недовольны. Но моя задача работать не на политиков, а на литовский народ.
– А литовский народ?
– Я считаю, что это известие как глоток чистого воздуха. Надо говорить и найти какие-нибудь компромиссы.
– Кроме вопроса демилитаризации, о чем еще Вы разговаривали с Владимиром Путиным?
– Мы бегло пробежались по тем событиям, которые связывают Литву и Россию, по личным встречам, которые были. Я пригласил господина Путина полетать на акробатическом самолете Як-52, он сказал, что он подумает, когда будет чуть-чуть теплей. По крайней мере, пригласил нашу литовскую акробатическую группу на летнее авиационное выступление в Москве. Это очень приятный жест, и мы постараемся там быть.
– Кроме демилитаризации и взаимных приглашений, больше не было общих тем?
– Были, конечно. Но разрешите уйти [от ответа]…
– При каких обстоятельствах могут наладиться взаимоотношения Литвы и России? Что для этого нужно?
– Посмотреть, где мы можем найти общее. То, что сегодня не получается, чуть-чуть отложить в сторону, быть чуть-чуть толерантнее друг к другу и, как мой любимый политик Уинстон Черчилль всегда говорил, – самые-самые длинные разговоры лучше короткой войны. Мой визит, как я считаю, – первый шаг на том длинном пути, который нас еще ожидает.