Проектный срок эксплуатации у атомных реакторов РБМК-1500 составляет 45 лет, то есть АЭС могла успешно работать до конца 20-х годов.
Одна из основных претензий, которые высказывали в адрес Игналинской АЭС – то, что на ней работали реакторы "чернобыльского типа" (реакторы Чернобыльской АЭС – РБМК-1000). Однако все уроки страшной катастрофы 1986 года на Игналине были учтены – была внедрена дополнительная многоуровневая система безопасности, ради чего мощность реакторов пришлось снизить. Говорить об объективности критики не приходится еще и потому, что на территории России продолжают успешно и безаварийно работать 12 реакторов РБМК, построенных значительно раньше, чем те, которые установлены на Игналинской АЭС. Полная остановка реакторов стала одним из основных требований при приеме Литвы в состав ЕС, и вот с момента появления этих требований началась череда каких-то странных событий, логика которых совершенно не очевидна.
В 1993 году Игналинская АЭС выработала 12,26 млрд киловатт-часов электроэнергии, что составило 88,1% всей электроэнергии, выработанной на территории Литвы – результат, занесенный в книгу рекордов Гиннесса. Этого хватало не только самой Литве – республика уверенно экспортировала электроэнергию всем остальным странам, входящим в состав энергокольца БРЭЛЛ. Действовал договор с тогдашним Министерством атомной энергетики России, на основании которого Россия поставляла свежее ядерное топливо и забирала для дальнейшей переработки облученное, отработавшее топливо.
ЕС выдвинул требование о закрытии – имел полное на то право. Но этим ЕС заявлял, что требует от Литвы избавиться от источника доходов и базы энергетической безопасности страны. Разве не разумно было оформить согласие о закрытии отдельным договором, который обязал бы ЕС каким-то образом компенсировать прямой убыток?
Но этого не было сделано. Мало того – издавая закон об остановке и последующем демонтаже Игналинской АЭС, руководство Литвы не сделало ни одной оговорки о том, что закон принимается в связи с требованиями со стороны ЕС. Если подходить к происшедшему совершенно формально, то есть ровно один документ, на основании которого остановлены реакторы – решение правительства и парламента Литвы. В результате получается, что проблема демонтажа АЭС стала проблемой исключительно Литвы, ЕС может идти на встречу ее просьбам о финансировании всех работ, а может и не идти – нет никаких обязывающих документов или договоров.
Мало того – вопрос о закрытии АЭС никак не был согласован и с Росатомом, с ним даже не велись переговоры по этому поводу. Конечно, политики могут на это говорить самые разные слова, но они не изменят ситуации, в которой оказалась Литва.
У России не возникло никаких обязательств относительно того отработанного ядерного топлива, которое находилось в реакторах на момент их остановки. Обращение с ним стало проблемой только и исключительно Литвы. В ядерном топливе, находящемся в активной зоне реактора, идет реакция деления ядер урана – под ударами нейтронов они в буквальном смысле слова "разваливаются" на осколки деления. Часть этих осколков чрезвычайно радиоактивна, отработанное ядерное топливо (ОЯТ) чрезвычайно радиационно опасно. Сразу после того, как ОЯТ извлекают из реактора, его на пять лет помещают в пристанционный бассейн выдержки.
В ОЯТ продолжаются ядерные реакции, продолжает выделяться большое количество тепла, бассейны обеспечены системой проточной воды, которая уносит это тепло. Но и через пять лет далеко не все ядерные реакции в ОЯТ заканчиваются, уровень радиации не падает до безопасного. Чтобы избежать радиоактивного заражения, Литва вынуждена была строить специальное хранилище для ОЯТ, добившись выделения финансовой помощи для этого. Мало того – по мере извлечения ОЯТ из бассейнов выяснилось, что около 3% стержней имеет дефекты, из-за чего уровень радиоактивности в них значительно выше расчетного. Чтобы разработать технологию обращения с дефектными стержнями, немецкая компания Nukem Technology, которая выиграла международный тендер на эту часть работы, потратила несколько лет, и в результате сроки, отведенные на перемещение ОЯТ в хранилище, были сорваны. Но сейчас с этой проблемой удалось справиться, во многом благодаря тому, что новым владельцем немецкой компании стал Росатом. Немецкие инженеры и конструкторы получили доступ к информации изготовителя топлива по всей технологии, что облегчило решение возникшей проблемы.
Но хранилище ОЯТ стало не единственным на территории остановленной станции. Во время работы реактора наведенную радиацию получают все металлоконструкции, все механизмы и приспособления – их тоже нельзя бросить на месте или "сдать в металлолом". Низкий уровень радиоактивности имеет все, что находилось внутри АЭС, включая даже рабочую одежду персонала, – для низкоактивных отходов тоже пришлось придумывать способ безопасного хранения. При этом все работы сопровождались целой чередой коррупционных скандалов, менялись руководители остановленной АЭС, работы шли с перерывами, менялись подрядчики. Но сейчас все это уже позади, осталась ровно одна, но самая сложная проблема.
В качестве замедлителя нейтронов в реакторах РБМК используется графит. Активная зона реактора состоит из графитовых блоков, в которых просверлены сквозные вертикальные отверстия для размещения топлива. Вес блоков в двух реакторах – почти три тысячи тонн, и вот как поступать с этим графитом – неизвестно. Дело в том, что по мере работы реактора в графите начинает накапливаться его радиоактивный изотоп С14 с периодом полураспада 5 700 лет.
Изотоп этот коварен, он очень легко усваивается любыми живыми организмами и растениями, потому способен наносить вред многие сотни лет. В реакторном графите накапливается еще и радиоактивный изотоп йода – в меньших количествах, но более опасный.
В реакторном графите накапливается еще и тритий, радиоактивный изотоп водорода, защита от радиоактивности которого практически невозможна – нужно ждать, пока он распадется сам по себе.
И есть решение правительства Литвы, что вот этот графит надо извлечь из реакторов и захоронить. Бумага, конечно, терпит, но в мире не существует технологии, которая способна обеспечить такую операцию.
Что такое графит? Мы его часто видим – в виде грифелей карандашей. Минимальный нажим – и на бумаге остаются его чешуйки. Начать двигать, шевелить графитовую кладку реакторов – и чешуйки графита, в том числе и радиоактивного, превратятся в мельчайшую пыль. Справятся с ней фильтры или нет? Возможно, что все будет удачно, но пока никто в мире на такой эксперимент, который грозит радиоактивным заражением персоналу, воздуху, почве вокруг реактора, не решался.
Единственное удачное захоронение уран-графитового реактора – в активе Росатома, специалистам которого удалось это сделать с одним из реакторов в городе Северске. В настоящее время МАГАТЭ организует в Северске Международный центр уран-графитовых реакторов – проблема их захоронения остро стоит не только перед Россией, но и перед США, Англией, Францией. Сколько времени уйдет на создание единой, унифицированной безопасной технологии – пока можно только гадать.
То, что в бюджете Литвы нет средств на проведение работ с графитом – большая удача для ее населения и жителей стран-соседей. Деньги выделит ЕС, но при этом "приставит контролера" – Евратом, который тоже станет участником Международного цента уран-графитовых реакторов. Вот только это и гарантирует, что лихие политики Литвы не натворят бед, что все будет проходить под контролем Евратома и МАГАТЭ.
Общие затраты на окончательный демонтаж Игналинской АЭС составят не менее 3 млрд евро. "Не менее" – потому, что сейчас невозможно сказать, сколько будет стоить решение проблемы с реакторным графитом. АЭС могла бы продолжать работать все эти годы, обеспечивая прибыль бюджету Литвы, вместо этого происходит то, что мы постарались очень коротко рассказать.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.