Семь лет назад было принято решение о возвращении Крыма в состав России. По итогам референдума 96,77% избирателей Республики Крым и 95,6% жителей Севастополя проголосовали за воссоединение с Россией. 18 марта 2014 года президент РФ Владимир Путин подписал договор о принятии двух субъектов в состав страны. С тех пор 18 марта россияне отмечают День воссоединения Крыма с Россией.
Однако Украина по-прежнему считает полуостров своей временно "оккупированной" территорией. Выбор народа в ходе референдума не признали и западные страны. В отношении Крыма действуют многочисленные санкции.
Евродепутат от Франции, президент Ассоциации "Франко-Российский диалог" Тьерри Мариани неоднократно возглавлял парламентские делегации европейских политиков во время поездок на полуостров. В интервью Baltnews он рассказал о своем видении событий 2014 года в Крыму.
– Г-н Мариани, чей Крым?
– Он российский, потому что таков был выбор народа в ходе референдума. Большинство жителей Крыма хотели вернуться в Россию, это было их волеизъявление.
Честно говоря, даже Европа это признает. Члены Комитета по иностранным делам все время говорят о защите меньшинств в Крыму (речь идет о крымских татарах – прим. Baltnews). Но там, где есть меньшинство, есть и большинство. Действительно, важно, что существует это меньшинство. Но большинство жителей полуострова хотели вернуться в Россию. Ведь для Европейского союза важно, чтобы люди имели право выбирать свое будущее. Это право должно соблюдаться.
– В Европарламенте так считаете только вы или есть еще кто-то, кто признает Крым российским?
– Нет, я не единственный, кто так думает. Но мы в меньшинстве. Я думаю, такого мнения придерживаются примерно 5–10% в ЕП.
Могу объяснить на недавнем примере. Всего в Европарламенте 751 депутат. Когда три недели назад проходило голосование за жесткие санкции в отношении России, только 50 депутатов выступили против. Cреди этих 50 голосов "против" – 23 из моей группы Марин Ле Пен ["Идентичность и демократия"].
В моей группе есть другие члены парламента, в том числе те, кто был со мной в Крыму. Отвечая на ваш вопрос, я не один, но нас мало.
Нас мало, потому что Европарламент находится под давлением некоторых бывших стран Советского Союза, которые в подавляющем большинстве выступают против России.
– По вашим оценкам, референдум в 2014 году проходил законно?
– Я думаю, референдум был законным. Потому что у Крыма особый статус. В Конституции была статья о возможности референдума. Это не искажение. Все условия были соблюдены. И по закону, и по Конституции Украины, и по особому статусу Крыма – референдум был законным.
Если бы кампания длилась на две или три недели дольше, мне кажется, было бы лучше. Так как это был достаточно внезапный референдум в несколько дней. За воссоединение полуострова с Россией проголосовало около 96%. Возможно, если бы кампания растянулась на более длительный период, показатель был бы меньше, например, 85%.
Но давайте вспомним, что происходило в тот период. Референдум проводился после того, как в феврале Верховная рада Украины приняла закон против русского языка. Референдуму также предшествовали противостояния в Одессе. Я думаю, что технически и политически было невозможно ждать месяц, чтобы провести сильную кампанию.
Итак, я считаю, что, во-первых, референдум был абсолютно законным благодаря особому статусу Автономной Республики Крым, а во-вторых, даже если бы это была обычная кампания, то и в таком случае за воссоединение Крыма с Россией проголосовало бы подавляющее большинство.
– Почему ту же позицию не разделяет западный истеблишмент? Это отсутствие веры в процедуру референдума или все же вопрос геополитического противостояния с Россией?
– Могу привести пример. До того, как стать министром [транспорта], я был специальным представителем Франции в Афганистане. Соответственно, я много раз был в Ираке.
За выборами в Ираке [наблюдают] американские организации, на этом основывается их легитимность. Но имя кандидата становится известно только за два дня до самих выборов из опасений за их жизнь, иначе их попросту могут убить. В Афганистане же многие люди вовсе не могут голосовать, потому что там идет военный конфликт. Но выборы там считаются законными.
Права человека – это такое дело, которое используют, когда это необходимо. Когда революция была, например, было ли это легально?
– Или как иначе увязать тот факт, что Запад поддержал отделение Косова от Сербии и одновременно называет референдум в Крыму "российской аннексией"?
– Главный принцип соблюдения прав человека основывается на демократии. Все прибегают к этому принципу, когда им удобно. Но когда в этом нет необходимости, сразу про эти принципы забывают. Конечно, если Евросоюз признает, например, отделение Косово, логично было бы признать и выбор крымчан.
– Почему тогда законность именно крымского референдума подвергают сомнению?
– Я уже давно в политике. Меня впервые избрали в 1988 году. Но я думаю, что Евросоюз изменился после того, как в его состав вошли страны Балтии, Польша и подобные им. Потому что в начале в ЕС были страны, у которых не было тесной исторической связи с Россией. <…>. Я был в Прибалтике, разговаривал с людьми. Для них прежде всего важна безопасность. В американских послах в ЕП нет необходимости, потому что их работу выполняют члены парламента от стран Старой Европы.
– А вы были на референдуме в Крыму в 2014 году?
– Нет, потому что в это время я был членом французского парламента, и это было технически невозможно для меня, я был занят.
– А после?
– После я приезжал в Крым в качестве руководителя международной делегации депутатов от национального парламента. За семь лет я побывал там около десяти раз. Я был в прошлом году. В 2019 году у нас была встреча с президентом России Владимиром Путиным в Крыму.
– А до референдума вы были в Севастополе? Что изменилось на полуострове после того, как он стал российским?
– Да, я был в Крыму много раз и перед референдумом. В Севастополе находится крупнейшее в мире французское военное кладбище. И я был вовлечен в его реставрацию. Я был шесть или семь раз в Севастополе и Симферополе, когда они находились под суверенитетом Украины.
После вхождения полуострова в состав России стала постепенно меняться инфраструктура. Улучшилась ситуация с дорогами, появился новый аэропорт, я уже не говорю про [Крымский] мост. Как спящая красавица. В Крыму ничего не менялось, пока он был под суверенитетом Украины.
– Какова вероятность, что Крым может стать территорией сотрудничества России и Франции?
– Думаю, это довольно сложно, потому что действует система санкций. Но, я считаю, сотрудничество должно быть. Потому что, например, на юге Франции, где я избран, погода, сельская местность почти такая же, как в Крыму. Это означает, что у нас схожие проблемы. Старые регионы занимаются виноделием.
Обычно в таких случаях должно быть отличное сотрудничество. Но в условиях санкций это практически невозможно, ведь они будут незамедлительно введены в отношении компаний, которые работают с Крымом.